Октябрь 1917. Кто был ничем, тот станет всем

Когда первые результаты выборов в него стали известны, Ленин распорядился арестовать избирательную комиссию, закрыть оставшиеся оппозиционные редакции и типографии. Согласно декрету от 28 ноября «члены руководящих учреждений партий кадетов как партии врагов народа подлежат аресту и суду революционных трибуналов. На местные Советы возлагается обязательство особого надзора за партией кадетов ввиду ее связи с корниловско-калединской гражданской войной». Разъяснявший декрет правительственное сообщение заканчивалось словами: «Спасти страну может только Учредительное собрание, состоящее из представителей трудовых и эксплуатируемых классов народа»[3224]. Были арестованы Кокошкин и Шингарев, которые вскоре будут как «буржуи» просто убиты солдатами в тюремной больнице. Затем были арестованы и лидеры правых эсеров — Авксентьев, Сорокин, Аргунов.

В проекте декрета о роспуске Учредительного собрания от 6 января Ленин объявил его пригодным только для буржуазной республики. «Всякий отказ от полноты власти Советов, от завоеванной народом Советской республики, в пользу буржуазного парламентаризма и Учредительного собрания, был бы теперь шагом назад и крахом всей Октябрьской рабоче-крестьянской революции»[3225].

Вот как выглядел день открытия Учредительного собрания — 5 (18) января 1918 года — глазами Изгоева: «В толпе не чувствовалось ни малейшего энтузиазма. Огонь жертвенности самозаклания не веял над толпой, хотя в двух-трех местах встреча ее с большевистскими отрядами сопровождалась стрельбой с убитыми и ранеными. За «Учредительное собрание» не хотели умирать. Эта идея не была идеей-силой. Когда ранним утром следующего дня В. М. Чернов по приказу матроса Железнякова послушно покинул председательское место и, сопровождаемый остальными депутатами, пошел в ночной темноте бродить по петроградским сугробам, отыскивая, где оскорбленному есть чувству уголок, он наложил лишь последний штрих на картину»[3226].

Учредительное собрание просуществовало 13 часов. В 4.30 утра 6 (19) января Железняков влез на трибуну, похлопал по плечу председательствовавшего Чернова и сказал:

— Больше здесь оставаться нельзя. Через минуту погасят свет. И кроме того, караул устал».

Свет погас. «Жалкая горстка людей, освещая себе дорогу то и дело гаснувшими от сквозняка свечами, боязливо пробиралась гулкими коридорами к выходу из дворца, принадлежавшего когда-то князю Г. А. Потемкину-Таврическому. Оказавшись на холодной, сырой улице, затянутой ночной дымкой, многие ожидали, что тут же будут расстреляны охраной, — но время репрессий и массовых кровавых расправ было еще впереди»[3227]. Ленин скажет Троцкому: «Разгон Учредительного собрания Советской властью есть полная и открытая ликвидация формальной демократии во имя революционной диктатуры»[3228].

Но разгон Учредительного собрания стал мощнейшим стимулом для объединения антибольшевистских сил и их перехода к вооруженной борьбе с режимом. Лозунг восстановления попранной народной воли, воссоздания высшего избранного органа страны объединил противников большевиков самых разных оттенков. Еще одной сплачивающей темой стали начавшиеся мирные переговоры с немцами, вызвавшие острое чувство национального унижения — особенно в офицерском корпусе. Поодиночке и группами, с фронтов, из Москвы, Питера офицеры потянулись на Дон. В январе 1918 года Корнилов принял на себя командование «армией» в 4 тысячи штыков, с которой выступил в «Ледяной поход». В одном из первых боев на Кубани Корнилов погиб от осколка снаряда, и командование добровольческой армией принял на себя Деникин. Дон и Северный Кавказ стали первыми полями Гражданской войны.

Узнав о революции только 17 ноября, царь записал в дневнике: «Тошно читать описания в газетах того, что произошло две недели тому назад в Петрограде и в Москве! Гораздо хуже и позорней событий Смутного времени». И на следующий день: «Получилось невероятнейшее известие о том, что какие-то трое парламентеров нашей 5-й армии ездили к германцам впереди Двинска и подписали предварительные с ними условия перемирия! Подобного кошмара я никак не ожидал. Как у этих подлецов большевиков хватило нахальства исполнить их заветную мечту предложить неприятелю заключить мир, не спрашивая мнения народа, и в то время, что противником занята большая полоса страны»[3229].

Ленин отправил Троцкого на мирные переговоры с немцами в Брест, ставя перед ним двойную цель — потянуть время и попытаться ускорить мировую революцию. Слабость переговорной позиции стала ясна, когда по дороге нарком иностранных дел увидел опустевшие русские окопы. В январе Ленин официально демобилизовал всех солдат старше 35 лет, но у остальных тоже были ноги.