Октябрь в Пензе

Смольный в дни Октября был штабом величайшей революции. В его стенах помещался Центральный Комитет Коммунистической партии с Лениным во главе, получающий боевые донесения, изучающий приказы, зовущий вперед.

Бесстрашный и угрожающий смертью Смольный поднялся на угнетенной, окровавленной и поруганной земле, как грандиозный маяк коммунизма. Суровая стража из Красной гвардии окружала его. Он весь был в кольце пулеметов и броневиков. К нему подходили и уходили на боевые участки все новые и новые колонны рабочих и солдат. Делегации из фронтовых армий, из рабочих районов, из полков, из провинций приходили, чтобы засвидетельствовать свою преданность революции, чтобы информировать о положении на местах.

Из армейских складов и непосредственно с заводов посылались туда оружие, проволочные заграждения, саперный инструмент и проч. В самом Петрограде начался захват главных стратегических пунктов и учреждений: вокзалов, почты и телеграфа, правительственных учреждений. Преданные революции кронштадтские моряки, давшие много сил для красного фронта, бомбардировали Зимний дворец. Штурмовые колонны Красной гвардии, матросов и войсковых частей пошли в атаку на ненавистное царское гнездо — Зимний дворец, занятый Временным правительством, разбили охрану дворца и захватили несколько трясущихся от страха министров Временного правительства.

Завязались кровопролитные бои с юнкерами…

Я вспоминаю теперь эти дни в Смольном, когда все мои мысли и чувства, воля и побуждения, нервы и мускулы и весь я, как и все участники Октябрьского переворота, были охвачены безудержным стремлением к победе. Наши энергия и неутомимость, казалось, не знали границ. Только великий коллектив пролетариата, сбрасывавший из грани веков со своих могучих рук тяжкие оковы капитализма, мог породить такой взлет творческой мысли и такие глубины энтузиазма. Смольный был примером величайшей организованности.

В последние дни, предшествовавшие перевороту, меньшевики и эсеры, бывшие при Керенском хозяевами Смольного, пребывали в состоянии полной растерянности, перешедшей затем в смертельный испуг. Но до самого последнего дня их все же не оставляла надежда на благополучный исход.

Всероссийский съезд Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов собрался, когда восстание стало уже фактом. Съезду предшествовала длительная и упорная борьба между коммунистами и социал-соглашателями из-за срока созыва съезда.

Эсеры и меньшевики, зная, что их влияние в столичных и подавляющем большинстве провинциальных советов потеряно, настаивали на длительной отсрочке съезда. Они надеялись сохранить за собой руководство революционным движением через центральные советские организации, состоявшие из социал-предателей, кулаков и части обманутых солдат и рабочих. Ожесточенная борьба с социал-лакеями происходила также в Организационной комиссии съезда, где меньшевики и эсеры пытались обеспечить себе большинство на съезде.

По поручению Центрального Комитета нашей партии я работал в Организационной комиссии II съезда Советов.[8] Кроме меня, от нашей партии в Организационную комиссию съезда входил тов. Гусев, ныне работающим в Московской кредитном кооперации. Нам с ним пришлось горячо поработать. Меньшевики и эсеры имели в Организационном комиссии большинство. Нам с Гусевым был дан твердый наказ из Центрального Комитета неуклонно разоблачать все подвохи и интриги соглашателей и в корне пресекать все их попытки подтасовать съезд. С пеной у рта, с бешеным озлоблением по тысячам поводов и через множество лазеек атаковали меньшевики и эсеры большевистскую линию. Из Организационной комиссии борьба была перенесена в Мандатную комиссию, и тут соглашатели проявили прямо-таки чудеса изворотливости и шулерства, чтобы протащить своего лишнего представителя на съезд. Их озлобленным истерическим наскокам мы противопоставили свое спокойствие, тщательное исследование документов, внимание к делегатам на съезд, жесткое наблюдение за шахер-махерством эсеровских и меньшевистских членов Организационной комиссии. Большинство на съезде, еще дня за два до съезда, явно определилось в нашу пользу. Мы удесятерили нашу энергию в работе и по контролю над нашими врагами.

Перед открытием было точно установлено, что большинство на съезде принадлежит нам. Провинция и фронт, как показал состав съезда, безоговорочно стали в ряды большевиков. Мы победили. Лозунг Ленина о том, что восстание назрело, брошенный им в массы недели за три до переворота, блестяще был подтвержден ходом событий.

Делегаты на съезд, приехавшие из разных концов России и с фронта, рассказывали о колоссально быстром революционизировании масс. Армии не хотели более подчиняться старому царскому командному составу. Имя Керенского на фронте произносилось не иначе, как с насмешкой и с добавлением непечатных слов. Меньшевики и эсеры вместе с корниловскими золотопогонниками бежали со своих постов или не двусмысленно поощрялись к этому солдатской массой.