Октябрь

В ответ на это вторжение некоторые из членов Совета, как изящно сформулировал Суханов, «не показали достаточного мужества и самообладания». Они скрылись от тех, кто требовал, чтобы они взяли власть.

С поразительным апломбом Чхеидзе вручил одному из перебивших его протестующих официальное требование отправиться домой, повергнув того в тишину.

«Пожалуйста, прочтите это внимательно, – сказал он, – и не прерывайте наше заседание».

Совет взывал не только к армии, но и ко флоту. Немного позднее 7 часов вечера помощник морского министра Дудоров, чтобы напугать кронштадтцев, вызвал четыре миноносца. Беспрецедентный рост напряженности привел к появлению приказа о том, чтобы «ни один корабль без вашего на то приказания не мог идти в Кронштадт, предлагая не останавливаться даже перед потоплением такого корабля подводной лодкой».

Но сообщение было перехвачено левым Центральным комитетом Балтийского флота. Он заставил командира Вердеревского ответить: «Приказания исполнить не могу».

На Марсовом поле казаки напали на кронштадтских матросов.

Совет продолжал спорить. Большевики, левые эсеры Спиридоновой и меньшевики-интернационалисты Мартова, вторя демонстрантам, настаивали на том, что нельзя позволить сохраняться текущему положению. Основное, умеренное направление эсеров и меньшевиков, напротив, твердо стояло на том, что в этой стране, где капитализм все еще недоразвит, буржуазная фаза развития не окончена, пропорциональная доля рабочего движения мала, полностью социалистическое правительство приведет к катастрофе. На данном этапе коалиция была необходима.

В зале Таврического дворца представители рабочих и солдат просили земли для крестьян, мира, рабочего контроля.

«Мы доверяем Совету, но не тем, кому доверяет Совет», – сказал один делегат. «Сейчас, когда кадеты отказались с вами работать, – говорил другой, – мы спрашиваем вас: «С кем вы еще будете сторговываться?»

Снаружи продолжались стрельба и стычки. Засады; внезапные выстрелы и запах пороха. Пулеметы отделяли всадников от лошадей. Табун забрызганных кровью лошадей без всадников носился вдоль набережной, стуча копытами и испуганно косясь по сторонам.

Ранним вечером небо все еще было слишком светло. Внезапно прибыл и вошел во дворец 176-й полк.

Эти сторонники межрайонцев получили призыв «защитить революцию» и прибыли из Красного Села. По случайности первой встреченной ими авторитетной персоной оказался меньшевик Дан. Он был, как всегда, одет в военную униформу и, увидев прибывших солдат, немедленно приказал им выставить часовых. 176-й полк подчинился.

Позднее Суханов высмеял этот эпизод подчинения врагу, одному из тех самых умеренных, которым противостояли прибывшие солдаты. Троцкий, однако, будет настаивать на том, что их решение было стратегически верным, так как оно позволило навести определенный порядок, зная, где находится противник. Так или иначе, примечательная детать исторического момента состоит в том, что убежденные левые сторонники передачи всей власти Советам были направлены противниками Совета для его защиты, пока сам Совет отчаянно сопротивлялся получению власти, которую они хотели ему дать.

Споры о власти усиливались. В 8 часов вечера на Литейном мосту казаки открыли огонь по рабочим: то был не февраль. Стук выстрелов, крики раненых и умирающих, сочащаяся через разводную щель моста кровь. На противоположной набережной от особняка Кшесинской 2 тысячи вооруженных кронштадтцев сломали ворота Петропавловской крепости и взяли военный комплекс под свой контроль. Эффектная, но не эффективная акция: они не знали, что теперь с ним делать. А Совет все продолжал спорить. В Петроград начали прибывать лояльные войска. Среди разбросанных гильз и разбитого стекла лежали мертвые лошади.

К полуночи Совету на выбор были предложены три позиции. Правый Гоц предложил оказывать поддержку остаткам Временного правительства до тех пор, пока Исполком Совета не соберется на пленум. Для левого Мартова «русская буржуазия как целое определенно перешла в нападение на крестьянскую и рабочую демократию»; «история требует, чтобы Совет взял власть в свои руки» – и он призвал к новому радикальному Временному правительству, теперь уже с большинством из представителей Совета. Крайне левый Луначарский требовал передачи всей власти Совету.

Депутаты вставали один за другим, чтобы принять участие в голосовании. За предложение Гоца проголосовали: меньшевик Дан, трудовик Кондратенко, энес Чайковский, эсер Саакьян, и так далее – человек за человеком, группа за группой. Левые боролись за то, чтобы изложить свою позицию, зная, что они все равно проиграют.

Около часа ночи, когда Церетели говорил с трибуны, раздался шум тяжелых шагов. Депутаты поднялись с мест, снова побледнев от страха.

Затем Дан воскликнул с облегчением: «Пришли полки, верные революции, для защиты ее полномочного органа ЦИК».