Октябрьские ведьмы

Я переключила внимание на её заветный лист бумаги. Сейчас он лежал расправленным на полу, и я различила на нём линии и загогулины карты с отмеченным квадратиком посреди маленькой решётки.

Я подобрала листок и положила его на кровать. Мирабель молча на него посмотрела и отвела глаза.

– Я знаю, что им нужны пятеро для звезды, – заговорила я, заполняя тишину, – но с тётей Флисси нас шестеро.

– Её никто не берёт в расчёт, – возразила Мирабель, и она права. Я понятия не имела, где тётя Флисси сейчас или чем занимается. – В прошлом году я впервые обрела магию, и мне хотелось одного: быть с мамой.

– Но тётя Флисси… в смысле твоя мама…

– Ей нет до меня никакого дела, – ровным тоном отрезала Мирабель. Сидя на своей гигантской кровати, она напоминала сказочную принцессу, хоть и немного сварливую. – На меня её любви не хватает, она вся уходит на Темми, каждый день, без остатка. Даже когда мама здесь, её всё равно что нет. – Она снова вздохнула. – Это было моё первое заклинание. Я представила маму и пожелала перенестись к ней. Ты же в курсе, где я очутилась?

Я неуютно переступила с ноги на ногу.

– Моя мама сказала… что ты застряла в Арктике.

Мирабель невесело рассмеялась:

– Я подумала о маме – и очутилась посреди ледяной долины, где не было абсолютно ничего, в какую сторону ни посмотри. Один холод и пустота. Совсем как она.

Я осмелилась присесть на краешек её королевского ложа рядом с картой и прикинула, как бы на моём месте поступила мама. Она бы дала Мирабель выговориться.

– Когда касаешься льда голыми руками, твоя кожа примерзает, и ты отдираешь пальцы с мясом… Мои пальцы… – Она сжала кулаки. – Я поначалу думала, что причина в магии, но это было из-за льда.

Я никогда не видела, чтобы Мирабель плакала, и не знала, как поступлю, если увижу её слезы.

– Там, посреди ледяной пустыни и холода, вся магия мира не смогла бы мне помочь. Звёзды… просто не слушались.

Я молчала в ожидании продолжения.

– Это просто карта, – сказала она, дёрнув плечом в сторону листа бумаги на кровати.

– Магическая?

– Нет. Обычная бумажная карта. И бесполезная.

– Карта чего?

Мирабель повернула лист и сердито на него уставилась:

– Нашего города! Здесь даже отмечен наш дом, хотя я и так прекрасно знаю, где мы находимся. Совершенно бесполезно. – Она выпрямила спину и, быстро моргая, несколько секунд потратила на то, чтобы вытереть все следы слёз. Затем с вызовом взглянула на меня из-за шторы волос, будто я в принципе не должна видеть, как она чуть не заплакала. – В нашей семье все несчастны.

И она права. С января по сентябрь мои тёти проводили в нетерпеливом ожидании, а с ноября по Рождество оплакивали потерю магии. Весной все в моей семье пребывали в раздражённом и тоскливом настроении, летом были на нервах и не находили себе места, а зимой на них просто больно смотреть: такие они жалкие и потерянные.

– Мама дала мне эту карту только для того, чтобы я даже не пыталась снова последовать за ней и снова потеряться. Это не подарок, а предупреждение.

Я вспомнила, как весь прошлый октябрь меня грызло чувство вины. Я ужасно скучала по Мирабель, но ничем не могла ей помочь.

– Я хотела себе яркую жизнь, – сказала Мирабель, подняв глаза к пологу и упорно не глядя на меня. – Это вовсе не означает, что она должна быть полна магии. Я хотела путешествовать, узнавать новое. Но теперь… Вряд ли я снова куда-нибудь отправлюсь. Мне слишком страшно.

– Тебе хорошо, ты обыкновенная. Обыкновенная и без своих сил, и даже с ними, и, скорее всего, такой останешься, – бросила Мирабель. Её глаза влажно блестели.

Я сердито сощурилась. Зря тётя Пруди после той истории с Арктикой стала звать её «Мирабель-чудо», ей больше подходит «Мирабель Жалкая».

– Ну и будь крутой, а я останусь обыкновенной, – наскребя благородства, сказала я.

Мирабель улыбнулась, и на секунду я почти поверила, что и отъезд её мамы, и гигантская тыква внизу – это всё не так уж важно. Потом по её щеке скатилась слеза, и она торопливо её смахнула.

Я сделала вид, что не заметила.

– Ты просто ничего не хочешь всем сердцем, Клем. Чтобы твоя магия начала тебя слушаться, ты должна чего-то очень сильно захотеть. Тебе повезло, что ты обыкновенная и тебе ничего не нужно.

Мирабель соскользнула с кровати и вышла из комнаты. К моему удивлению, она вскоре вернулась.

– Ужасно свербит и ломает, да? – спросила она с едва заметной улыбкой, вручая мне полную горячей воды бутылку в фиолетовом вязаном чехле.

Я обхватила её ладонями, и уже через секунду мне стало легче, тяжесть и колющее ощущение отпустили. Я едва не заплакала.

– Тепло помогает, – сказала Мирабель и отвернулась.

– Колдуньи! – позвала снизу тётя Конни. – Маленькие колдуньи!

– Чем скорее мы с этим покончим… – начала Мирабель, но её прервал громкий лязг.