Оле Бинкоп

Люди умиленно улыбались, читая надпись на постаменте: «О, горе, горе, нет ее…» Карл Крюгер посмеивался при мысли о том, как печально могла кончиться эта история. На то, чтобы посмеяться всласть, у него не хватило времени: каждый день требовал новых решений.

Многие осуждали крюгеровские методы работы. Он принимал посетителей в любое время дня и ночи.

— Раз человек идет ко мне, значит, его уж совсем приперло, — говаривал Крюгер.

Петли, на которых висела дверь его кабинета, раскалялись за день. Но Крюгер нашел выход и спрятал за томами марксистской литературы баночку с машинным маслом. Как бывший кучер, он не мог допустить, чтобы колеса скрипели и железо терлось о железо.

Когда Крюгеру очень уж не хотелось сидеть на бюро, он брал свою шапку и ретировался через боковую дверь, не поставив в известность секретаршу. Ну куда это годится?

Что же, Крюгер прерывал работу и уходил на прогулку? Как бы не так! К примеру, рухнула стена какой-то новостройки. Точнее говоря, городского холодильника.

Крюгер вскакивал на свой велосипед. От велосипеда он тоже не сумел отвыкнуть: «Надо же заниматься хоть каким-то спортом!» И ехал на кирпичный завод.

— Кирпича вы выпускаете много, друзья мои, да плохой он у вас.

— Ишь ты, какой умный! — Рабочие тотчас предложили выпускать мало кирпичей, но зато хорошего качества. Устраивает?

Крюгер требовал много кирпичей и хорошего качества, но как отыскать дорогу к этим заоблачным высотам?

— Вот ты районный секретарь? — сказал один парень. — А много ли ты смыслишь в кирпичах?

Крюгер свистнул.

— Знаешь, сынок, старому кучеру не надо микроскопа, чтобы разобраться в кирпичах. А ну, клади руки на стол.

Парень послушался его, как родного отца. Крюгер тоже положил руки на стол.

— Теперь скажи, через чьи руки прошло больше камня? Конкурсный вопрос, или тест, чтобы уж совсем по-американски. На размышление дается пять минут.

Через минуту-другую парень уже хлопнул Крюгера по ладоням, как бы прося у него прощения.

— Валяй дальше.

— Спасибо, что разрешил.

Смех. Крюгер одержал победу.

Но порой перед Крюгером вставали вопросы, на которые сразу и не ответишь. В таких случаях он просил:

— Подожди до утра, авось мне приснится ответ.

Но это говорилось только для красного словца. На деле Крюгер поступал как раз наоборот. Он всю ночь читал в поисках ответа или советовался по телефону с каким-нибудь специалистом.

Могло ли такое поведение не пошатнуть авторитет районного секретаря? Советоваться по телефону со специалистами — это же срамота! Мало того что Крюгер дал крестьянам полную волю в вопросе яровизации семян, специалисты довели его до грубейшей недооценки такого жизненно важного вопроса, как квадратно-гнездовой способ посадки картофеля.

— По мне, сажайте хоть треугольником, был бы урожай хорош! — говаривал Крюгер и непреклонно держался этого принципа.

Как прикажете такое расценивать? Не пахнет ли это чистейшей воды анархией, чтобы не сказать враждебностью к Советскому Союзу?

Так или иначе, но эти завихрения привели к тому, что Крюгера потихоньку да полегоньку выпихнули на пенсию.

— Ты, Карл, свое отработал, теперь отдохни.

И товарищи, которые снова встречали Крюгера в рабочем комбинезоне и видели, как он проводит политику вмешательства, только вздыхали:

— Ничего не попишешь, оригинал, так оригиналом и помрет.

А Крюгер и в ус не дул. Он довольно уже поразмыслил над тем, в чем же проявлялась его, так сказать, старческая слабость и его ошибки. Время шло. Травопольная система, мичуринские сады, яровизация и квадратно-гнездовой способ выходили из моды. Может быть, Крюгера напрасно записали в старики?

Тем временем Крюгер занялся базаром. Если же там нечего было делать и некому помогать, он отправлялся в ту часть рынка, где теснились кони и телеги. Вдыхал привычный запах конского пота, заглядывал коням в зубы.

— Ты уж в годах, старина, веди себя благоразумно. — Он осматривал подковы и, если находил в них какой-нибудь изъян, бранил хозяина и вместе с ним отправлялся к кузнецу.

Как мы уже знаем, товарищи, именно здесь Крюгер встретил однажды Оле Бинкопа, когда тот продавал свой жениховский костюм. После этой встречи Оле и его необычная затея уже не выходили у Крюгера из головы. Да, такое дело было ему по вкусу.

12

Стояло благоуханное майское утро, ибо ночью прошел небольшой дождь. Дождь в мае — к урожаю. В садах Блюменау на вскопанные грядки падали лепестки с цветущих деревьев, и зеленые побеги салата проглядывали из-под цветочного снега. В пять часов утра, завидев впереди человека, Крюгер соскочил на меже с велосипеда. Это был божий человек, и звали его, как выяснилось, Герман Вейхельт.

Крюгер дотронулся до своей видавшей виды шляпы, Вейхельт — до своей лыжной шапочки, и в одном случае это означало «доброе утро», в другом — «бог в помощь». Разговаривать Вейхельт не собирался. Он вымерял шагами густоту всходов на картофельном поле, как это делал веков двадцать назад его библейский предок Авель.

— Это твое поле? — осведомился Крюгер.

— С божьей помощью мое и не мое.

— Что-то не пойму.

— Я работаю в общине справедливых.