Олег Янковский

Действительно Лев Николаевич Толстой и Иван Сергеевич Тургенев начинали свою жизнь в литературе. Но Толстой был как бы младшим современником Тургенева. И Тургенев его по-отечески, так сказать, пригрел и восхитился, представил его русской читательской публике. Вот, тем не менее, они все больше и больше по жизни расходились. И расходились по каким-то таким глубинным мотивам: отношению к России, отношению к каким-то фундаментальным духовным установкам писателя и человека к собственной родине. Там был очень сложный конфликт, который кончился тем, что они стрелялись. И вот эту сцену дуэли Тургенева и Толстого мы сняли. Причем снимали мы ее почти посреди Москвы, в санатории Узкое, осенью в усадьбе. Слева были новостройки, справа были новостройки, а посередине стояли эти два человека, может быть, одни из самых выдающихся представителей думающих русских людей, метили друг в друга из ружей и палили. У Тургенева от ужаса подкосились ноги, и он упал в лужу. А Толстой даже не подошел к нему и, не выяснив, убил он его или не убил, просто повернулся и ушел. И это грандиозно было сыграно Олегом!

Иван Тургенев. Метафизика любви (фильм не был завершен)

* * *

Сцену, которую я тоже помню до сих пор, — Маша Аниканова играла одну несбывшуюся любовь Тургенева, Марию Толстую. Таня совершенно превосходно играла Полину Виардо. Альберт Филозов играл мужа Виардо и, значит, директора Парижской оперы Луи Виардо. Вообще это была изумительно нежная и трогательная история. На самом-то деле не только о взаимоотношениях Тургенева — величайшего русского писателя с Полиной Виардо, величайшей французской певицей. На самом деле это была какая-то точная сложная противоречивая модель извечных взаимоотношений России и Запада. Извечных, которые были всегда и останутся навсегда именно такими, как были. Эта необыкновенная тяга к друг другу, любовная тяга к друг другу при полном отсутствии истинного понимания. Потому что мы открыли с Олегом для себя, например, удивительные, поразительные вещи. Олег был совершенно сражен и потрясен тем, что при виде Виардо Тургенев бледнел… У него начинались прямо приступы адской тахикардии при голосе Виардо, когда она начинала петь. И он был близок к обморокам каждый раз. И вот это обморочное состояние влюбленности он сохранил до самого конца своей жизни.

Крейцерова соната

Филер

Мы с Олегом даже ждали того момента, когда снимем тот кусок, когда стоит Тургенев в парижском особняке Виардо. Он жил на самом верху, практически на чердаке этого особняка, и под ним располагалась центральная зона, где Полина давала уроки вокала. И Тургенев распорядился из своей вот этой самой «кельи» наверху туда, в этот зал, провести пароходную трубу, по которой можно было слышать, что происходит внизу. Было холодно, Тургенев почти всегда ходил в пальто там, у себя наверху. Даже днем в пальто. И там кто-то из русских, посетивших Тургенева на этом самом чердаке, говорил, что у него на пальто были оторваны пуговицы, потому что некому было пришить. А снизу в этой центральной зоне Полина давала уроки вокала самым светским юным представителям нарождающегося буржуазного века. И Тургенев, как только она начинала петь, прислонялся ухом к трубе и, если с ним кто-то был, говорил: «Тс… тс… — показывал на трубу, — вот поет богиня богинь». И великий русский писатель в это время даже переставал писать, потому что это ему мешало передвигаться за гастролями Виардо. А Виардо заставляла его писать. Не потому, что ей очень нравилась русская проза Ивана Сергеевича Тургенева, и ей бы очень хотелось, чтобы он писал что-то новое, потому что Луи Виардо, ее мужу, было бы тогда что переводить на французский язык. Причем это относится и к части стихов в прозе, которые он объяснял и очень так точно старался переводить.

* * *

Вот такая необыкновенно сложная, необыкновенно трогательная, необыкновенно страшная драма этой любви, она же драма взаимоотношений России и Запада. Я всегда, когда сейчас по телевизору иногда слышу, как мы надеемся вступить в этот Евросоюз, что ли, я сразу вспоминаю этот самый чердак, Тургенева в пальто с оторванными пуговицами и богиню богинь. Очень хотел это Олег сыграть. Все было готово, все. Была найдена вся натура, было все отрепетировано, было все сделано. Великолепная русская певица Любовь Казарновская с превосходным оркестром, с превосходным австрийским дирижером записала для этой картины практически весь репертуар Полины Виардо. Это был, на мой взгляд, слиток золота. Мы предлагали слиток золота для сознания русских людей, нормальных естественных русских людей, способных оценить «Записки охотника» и прекрасное пение. И это тоже все прекратилось как-то в одночасье, — кончились деньги. Опять кончились деньги! Но даже никто не от чего особенно не страдал. Прислали вот такую бумажку. «…Мы, к сожалению, должны законсервировать Вашу картину на неопределенный период в связи с тем, что закончилось финансирование».

Убить дракона