Читаем Олег Вещий. Великий викинг Руси полностью

В развитие этой идеи Волос соотносился с новгородскими словенами, жителями севера Руси, в то время как культ Перуна охватывал южные земли, в том числе Киев (именно поэтому Волос не упомянут в договоре 944 года, в известии о котором описывается клятва Игоря и его дружины в Киеве, а не в Константинополе)[238]. В. Я. Петрухин связывает с этой дихотомией даже миниатюру Радзивилловской летописи XV века, сопровождающую текст об утверждении мира 907 года. На ней в правой части изображён стоящий на колонне идол (так художник изобразил Перуна), к которому подходит человек в красном одеянии до пят и шапке, а за ним стоит воин в более короткой одежде, с копьём и без головного убора. У ног воина извивается змея. По мнению учёного, «вероятно, на миниатюре отражено противопоставление словен и руси, клянущихся Волосом и Перуном. Место змеи у ног левого простоволосого персонажа ("словенина") соответствует реконструируемой позиции "противника" громовержца: на миниатюре змея — внизу и слева, идол — вверху и справа»[239]. Тем не менее миниатюра относится к концу XV века и отражает скорее представления художников того (или немногим более раннего) времени о языческих божествах (Перун, к примеру, изображен в виде античной статуи), нежели историческое противопоставление варягов-руси и словен (если оно вообще подразумевается в сообщении о клятвах). Кроме того, змея, пририсованная позднее, могла быть связана и с последующей легендой о смерти Олега[240], хотя изображённый воин с копьём — явно не Олег, который стоит перед идолом Перуна[241]. Следует также иметь в виду, что среди лиц, заключавших мир с греками при Олеге, славянских имён нет вообще[242]. Поэтому, если словене и клялись особым образом (Волосом), то представляли их при заключении мира всё равно варяги-русь.

Наконец, следует отметить ещё одну версию. Дело в том, что слово «скот» в древнерусском языке имело несколько значений, и, помимо привычного для нас (домашние животные), оно также могло означать «имущество», «богатство», «деньги». Это заимствование от древнескандинавского слова skattr[243]. Таким образом Волос мог выступать в качестве бога богатства и также быть связанным со скандинавским влиянием, соотносясь со схожим по функциям богом Фрейром. Клятва богом войны Перуном, с одной стороны, и богом богатства Волосом — с другой, выглядит абсолютно естественной для варягов, в среде которых существовал (как и во всей Скандинавии эпохи викингов) культ богатства как материального воплощения удачи, залога успеха и благополучия. Богатство это воплощалось, прежде всего, в драгоценных металлах, особенно в золоте.

Сакральное отношение к золоту проявляется и при заключении договоров 944 и 971 годов. По тексту договора 944 года некрещёная русь кладёт на землю свои щиты, обнажённые мечи, «обруче свое» и прочее оружие. В «обручах» видят золотые шейные гривны, хотя это и неочевидно[244]. При описании же клятвенного ритуала, совершённого в 944 году, русы «покладоша оружье свое, и щиты, и золото» на холм, где стоял идол Перуна[245]. В договоре 971 года угроза клятвопреступления со стороны русов сопровождается словами: «И да будемъ золоти, яко золото, и своимъ оружьемь да исечени будемъ» (не очень ясное место в начале фразы, которое переводится как «и да будем желты, как золото», то есть, по-видимому, заболеем смертельной болезнью и умрём[246]).

Это показывает, что кроме клятвы оружием осуществлялась также и клятва золотом (то есть собственной удачей и благополучием), а Волос вполне мог в данном контексте восприниматься как бог богатства[247]. Тем самым возникала определённая дихотомия: «Перун — оружие, Волос — золото»[248] (однако высказывалось и мнение, что в клятвах зафиксированы разные элементы — религиозный (проклятие богов) и магический (заклятие предметами или магическими формулами) — не сопоставленные между собой в виде какого бы то ни было параллелизма[249]).

Правда, и при такой интерпретации возникают сложности. Ведь золото при заключении договора 944 года клалось на киевский холм к идолу Перуна (киевский идол Волоса в летописных текстах не упоминается). Впрочем, этот факт может свидетельствовать и о реконструкции самого ритуала клятвы, описанного летописцем. В этом случае автор Повести временных лет опирался непосредственно на текст договора, в котором упоминаются только Перун и «обручи», соотносимые с золотом. Поскольку Волос в договоре не был упомянут, то и в сюжетном «обрамлении» заключения договора он отсутствует[250].

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

100 Великих Феноменов
100 Великих Феноменов

На свете есть немало людей, сильно отличающихся от нас. Чаще всего они обладают даром целительства, реже — предвидения, иногда — теми способностями, объяснить которые наука пока не может, хотя и не отказывается от их изучения. Особая категория людей-феноменов демонстрирует свои сверхъестественные дарования на эстрадных подмостках, цирковых аренах, а теперь и в телемостах, вызывая у публики восторг, восхищение и удивление. Рядовые зрители готовы объявить увиденное волшебством. Отзывы учёных более чем сдержанны — им всё нужно проверить в своих лабораториях.Эта книга повествует о наиболее значительных людях-феноменах, оставивших заметный след в истории сверхъестественного. Тайны их уникальных способностей и возможностей не раскрыты и по сей день.

Николай Николаевич Непомнящий

Биографии и Мемуары
100 знаменитых анархистов и революционеров
100 знаменитых анархистов и революционеров

«Благими намерениями вымощена дорога в ад» – эта фраза всплывает, когда задумываешься о судьбах пламенных революционеров. Их жизненный путь поучителен, ведь революции очень часто «пожирают своих детей», а постреволюционная действительность далеко не всегда соответствует предреволюционным мечтаниям. В этой книге представлены биографии 100 знаменитых революционеров и анархистов начиная с XVII столетия и заканчивая ныне здравствующими. Это гении и злодеи, авантюристы и романтики революции, великие идеологи, сформировавшие духовный облик нашего мира, пацифисты, исключавшие насилие над человеком даже во имя мнимой свободы, диктаторы, террористы… Они все хотели создать новый мир и нового человека. Но… «революцию готовят идеалисты, делают фанатики, а плодами ее пользуются негодяи», – сказал Бисмарк. История не раз подтверждала верность этого афоризма.

Виктор Анатольевич Савченко

Биографии и Мемуары / Документальное
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное