Читаем Олег Вещий. Великий викинг Руси полностью

Автор рассказывает о войне хазарского царя Аарона, отца Иосифа, с царём алан, окончившейся победой хазар: «И с того дня напал страх пред казарами на народы, которые (живут) кругом них. [Также и] во дни царя Иосифа, моего господина… [ему подмогой], когда было гонение (на иудеев) во дни злодея Романа». Под «злодеем» подразумевается византийский император Роман I Лакапин, который был коронован 17 декабря 920 года и свергнут 16 декабря 944 года. Его царствование действительно ознаменовалось гонениями на иудеев в Византии. «[И когда стало известно это] дел [о] моему господину, он ниспроверг множество необрезанных (избавился от многих христиан). А Роман [злодей послал] также большие дары Х-л-гу, царю ("мелех") Русии, и подстрекнул его на его (собственную) беду. И пришёл он ночью к городу С-м-к-раю (имеется в виду причерноморская Таматарха (Самкерц, Тмутаракань), которая в то время принадлежала хазарам. — Е. П.) и взял его воровским способом, потому что не было там начальника, раб-Хашмоная (вероятно, эпитет военного командира. — Е. П.). И стало это известно Бул-ш-ци (по-видимому, обозначение должностного ранга — возможно, начальник города. — Е. П.), то есть досточтимому Песаху, и пошёл он в гневе на города Романа и избил и мужчин и женщин. И он взял три города, не считая большого множества пригородов. И оттуда он пошёл на (город) Шуршун (византийский Херсонес в Крыму. —  Е. П.)… и воевал против него… И они вышли из страны наподобие червей… Израиля, и умерло из них 90 человек… Но он заставил их платить дань (в тексте лакуны, поэтому полностью восстановить содержание невозможно. — Е. П.). И спас… [от] руки русов и [поразил] всех оказавшихся из них (там) [и умертвил ме]чом. И оттуда он пошёл войною на Х-л-гу и воевал… месяцев (Н. Голб предлагает реконструкцию «четыре месяца». —  Е. П.), и Бог подчинил его Песаху. И нашёл он… добычу, которую тот захватил из С-м-к-рая. И говорит он: "Роман подбил меня на это". И сказал ему Песах: "Если так, то иди на Романа и воюй с ним, как ты воевал со мной, и я отступлю от тебя. А иначе я здесь или умру или (же) буду жить до тех пор, пока не отомщу за себя (или пока жив, буду мстить за себя)". И пошёл тот против воли и воевал против Кустантины (Константинополя. — Е. П.) на море четыре месяца. И пали там богатыри его (мужи доблестные), потому что македоняне (то есть византийцы. —  Е. П.) осилили (его) огнём. И бежал он, и постыдился вернуться в свою страну, а пошёл морем в Ф-р-с, и пал там он и всё его войско. Тогда стали русы подчинены власти хазар».

Итак, император Роман Лакапин с помощью даров склонил на свою сторону некоего русского князя, которого звали Хелгу или Хельги, иными словами, Олег. Кстати, скандинавская форма этого имени, зафиксированная в современном источнике, показывает нам, что в этот период имя «Олег» звучало по-скандинавски (во всяком случае, именно в этой форме было известно окрестным народам). Хелгу назван в документе «царём» Руси, но этот титул совершенно необязательно означает именно верховного, киевского князя[354]. Так мог именоваться, в принципе, любой из князей. Подстрекаемый Романом, Хелгу ночью взял хазарский город Самкерц (Тмутаракань) в то время, когда там не было военачальника-коменданта, и захватил богатую добычу. Здесь нужно иметь в виду, что Тмутаракань-Таматарха была портовым центром у Керченского пролива, контролируя, по сути, проход из Азовского моря в Чёрное, что обеспечивало ей важное торговое положение. Об этом узнал хазарский военачальник Песах, который, возможно, и был тем самым отсутствовавшим какое-то время наместником города или всей Боспорской области. Песах захватил некие три города, принадлежавшие византийцам, а затем пошёл на Херсонес. Очевидно, что все описанные военные действия разворачивались в Северном Причерноморье, в районе Крыма и Тамани, как раз в зоне соперничества Византийской империи и Хазарского каганата.

Разгромив византийцев, Песах начал воевать с Хелгу. Удача сопутствовала хазарскому полководцу, которому в конечном итоге удалось даже отбить захваченную в Тмутаракани (Самкерце) добычу. После этого Хелгу пришлось признаться, что он действовал по наущению Романа Лакапина. Под угрозой дальнейшей войны с Песахом Хелгу пошёл войной на Константинополь, но был разбит византийцами с помощью «греческого огня» — специальной горючей смеси, которая разливалась по воде и которую греки использовали для того, чтобы сжечь на море вражеские корабли. После этого поражения Хелгу с войском не вернулся на Русь, а двинулся морем в Ф-р-с, где и погиб. Под названием Ф-р-с традиционно и вполне справедливо усматривают Персию[355]. «Тогда стали русы подчинены власти хазар» — эту фразу, конечно, нельзя понимать буквально; имеется в виду их военное поражение[356].

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

100 Великих Феноменов
100 Великих Феноменов

На свете есть немало людей, сильно отличающихся от нас. Чаще всего они обладают даром целительства, реже — предвидения, иногда — теми способностями, объяснить которые наука пока не может, хотя и не отказывается от их изучения. Особая категория людей-феноменов демонстрирует свои сверхъестественные дарования на эстрадных подмостках, цирковых аренах, а теперь и в телемостах, вызывая у публики восторг, восхищение и удивление. Рядовые зрители готовы объявить увиденное волшебством. Отзывы учёных более чем сдержанны — им всё нужно проверить в своих лабораториях.Эта книга повествует о наиболее значительных людях-феноменах, оставивших заметный след в истории сверхъестественного. Тайны их уникальных способностей и возможностей не раскрыты и по сей день.

Николай Николаевич Непомнящий

Биографии и Мемуары
100 знаменитых анархистов и революционеров
100 знаменитых анархистов и революционеров

«Благими намерениями вымощена дорога в ад» – эта фраза всплывает, когда задумываешься о судьбах пламенных революционеров. Их жизненный путь поучителен, ведь революции очень часто «пожирают своих детей», а постреволюционная действительность далеко не всегда соответствует предреволюционным мечтаниям. В этой книге представлены биографии 100 знаменитых революционеров и анархистов начиная с XVII столетия и заканчивая ныне здравствующими. Это гении и злодеи, авантюристы и романтики революции, великие идеологи, сформировавшие духовный облик нашего мира, пацифисты, исключавшие насилие над человеком даже во имя мнимой свободы, диктаторы, террористы… Они все хотели создать новый мир и нового человека. Но… «революцию готовят идеалисты, делают фанатики, а плодами ее пользуются негодяи», – сказал Бисмарк. История не раз подтверждала верность этого афоризма.

Виктор Анатольевич Савченко

Биографии и Мемуары / Документальное
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное