Ольф. Книга третья

Люди, прущие к искусственно изобретенным целям, мне не нравились. Цель, достойная быть осуществленной, должна родиться в сердце – прийти сама и изменить жизнь к лучшему. Как любовь.

Впрочем, почему "как"?

– Не иметь четко поставленной цели не плохо, – сказал я, – а хорошо. Кто имеет в жизни четкую цель, тот для счастливой жизни потерян.

Ошарашил, да. Твои длинные ресницы вздернулись:

– Но ты… У тебя есть цель, и ты счастлив.

– Когда-то давно – да, у меня была цель. Я достиг ее. Теперь иду вперед вместе с ней.

Ты благодарно прижалась.

– А как же прочее? – послышалось тихое.

– Прочее не интересует.

– Но сказанное тобой "вперед" – оно бывает разное.

– Направление – как у всех: посадить дерево, построить дом, родить сына, а дальше – преумножать.

– Целью теперь стало это?

Я покачал головой:

– Это – средство.

– А цель… кроме счастливого семейного очага… она осталась?

– Конечно. Я в нее часто целюсь… – зашептал я, одной рукой привлекая тебя к себе, другой дерзко потянувшись вниз, – и с удовольствием попадаю…»

Поставив точку, вернее – завершающее многоточие, я вернулся в начало текста и добавил подзаголовок: «Постельная зарисовка с неправильной философией». Завтра перечитаю, и, если не найдется ничего крамольного, зарисовка отправится Любе. На этот раз текст получился спорным, но Любе нравится именно такое – многогранное, глубокое, с подтекстом и неожиданным финалом.

Финал, навеянный проходом Маши, говорил о моих мечтах.

Сон не шел. С предвкушающими мыслями о Любе я долго ворочался и, не выдержав, поднялся. Когда сон и компьютер теряют власть над организмом, требуется поесть. Я отправился на кухню.

Стоило электрочайнику взбурлить, «сестренка» снова пробежала по квартире, на этот раз в приличном виде… вроде бы. Маша была в футболке, заканчивавшейся на середине бедер, но из-под футболки торчал лисий хвост. Пышный рыжий мех спускался между ног почти до колен. Маша остановилась, приподняла хвост рукой и поиграла кончиком, покрутив его пальцами.

– Нравится?

Я глядел из-за стола, не зная, что ответить. Элементарная вежливость требовала сказать «да», но…

Смысл хвоста у взрослого человека до меня не доходил. Машу пригласили на маскарад или она записалась актрисой в театр юного зрителя? На утренниках в детских садах детей наряжают зайчиками, снежинками и лисичками, а на какой утренник собралась Маша? Посещения детских мероприятий и концерты перед ребятней в уклад ее жизни не вписывались. Если я, конечно же, чего-то не знаю. Маша не переставала удивлять.

Футболка на ее бедрах висела ровно, даже полоска трусиков не выпирала, будто сейчас их не было вовсе. Соответственно, не увидел я и пояска, где крепился хвост.

– На чем держится? – поинтересовался я.

Маша усмехнулась одними глазами:

– Ты хотел спросить «в чем»?

Меня бросило в жар. Я же слышал, что для любителей неправильных ощущений выпускаются специальные пробки, их наружная часть может выглядеть как угодно, то есть хвост – игрушка, но совсем не детская.

– Подарили. – Маша любовно огладила пушистый кончик и бросила его болтаться. – По-моему, классно смотрится. Такой приятный на ощупь и вообще… Ты чего напрягся? Алик, мы с тобой взрослые люди, нельзя так смущаться из-за ерунды. Я, к примеру, иногда слышу в твоей комнате поскрипывание кровати, когда ты ночами о своей Любе мечтаешь, у меня тоже есть свои причуды и потребности, это нормально и не должно вызывать реакцию как у кисейной барышни. Ты же современный человек, в конце концов!

На меня будто ведро жидкого азота вылили. Я оледенел, а уши, наоборот, едва не плавили окружающую действительность вместе с воздухом, распыляя материю на атомы.

Кое-чего лучше бы не знать, и, тем более, вовсе необязательно было произносить это вслух. «Мы, слизь реченная, есть ложь». Как-то так. Или не так? Какая теперь разница…

– Алик?

Я смотрел в пол. Поднять взгляд было невозможно. Мир закрыла мутная пелена.

Маша приблизилась и, не зная, что делать, поступила чисто по-женски: погладила меня по голове.