Ольф. Книга третья

Как здорово, что тело и душа – разные вещи. Точнее, душа – не вещь, потому ее нельзя ставить на одну доску с телом. Нечто высшее, духовное, всегда перевесит низменное, которое можно пощупать, как-то использовать, купить и продать. Каждый выбирает по себе. Человек-вещь не задумается, как поступить в некоторых двойственных ситуациях, он даже не заметит двойственности, если впереди ждет удовольствие. Мне же важнее был дух.

Я открыл ноутбук. Оказалось, что ночное видение выступило в роли Музы, меня потянуло на творчество, захотелось выплеснуть что-то масштабное, животрепещущее и, одновременно, вечное. Чтобы Люба назвала гением, хоть и с оговорками. И чтобы, читая, она думала обо мне, о жизни, и о том, что, подгоняемое моими мыслями, надеждой и нетерпением, однажды, наконец, произойдет, чтобы волшебно повторяться снова и снова. В моих мечтах оно давно произошло, и в задуманном тексте мы с Любой, оставшейся безымянной, были давно и счастливо женаты, нам больше ничего не было нужно. Кроме одной мелочи. То, чего мне не хватало сейчас, там, в нашей будущей жизни, было, а проблема крылась в другом. Я настучал на клавиатуре название: «Цель жизни».

Нет, нужно проще, это же не диссертация, а повод задуматься о важном. О важном в первую очередь для нас. Я стер второе слово.

«Цель»

«Ночь. В глазах – звезды, неизвестно как просочившиеся в темень спальни. В мыслях – гармония. В моих руках – ты: теплая, желанная, родная. Считается, что если человек счастлив, то обычно не знает об этом. А мы знали. И были безмерно бесстыдно счастливы.

– Почему у одних людей есть путеводная звезда, а у других – нет? – спросила ты.

Неожиданный поворот в постельной баталии.

– Если ты о любви…

Все просто: без любви жизнь – ничто, но понять это можно, когда встретишь настоящую. Или когда ее потеряешь. Потому, понявших – единицы, а счастливых еще меньше.

Я набрал воздуха для ответа, но поцелуй растворил готовый ответ и стер из памяти.

– Я не о любви, – раздалось чуть позже, – я о другом.

О другом? Если задавить в себе пытавшегося спошлить поручика Ржевского, то…

Об установленных себе правилах и принципах?

О вере?

О славе?

О карьере или получении еще одного образования?

О национальной идее?

О ране оскорбленной справедливости, после чего хочется жизнь положить на узнавание сладости отсроченной мести?

О желании сделать из детей вундеркиндов и/или олимпийских медалистов?

О жажде стать чемпионом мира по чему угодно?

О мечте слетать в космос?

О покорении вершин?

Об "увидеть Париж и умереть"?

Наверное, мимика у меня была еще та.

– О цели в жизни, – улыбнулась ты. – Не иметь четко поставленной цели – это плохо?

Я задумался. Привести в пример идейных фанатиков? Не разбирая средств, они гонят окружающих туда, куда считают нужным. Чужие желания их не волнуют, и цель у них, определенно, есть. Или: заработать миллионы – чем плохая цель? Многих устраивает. И тоже – вперед, по трупам, наплевав на дружбу и прежние отношения. Или – совершить нечто небывалое, чтобы прогреметь в веках, давать интервью, красоваться на обложках, дефилировать на подиумах и выступать на корпоративах…