Ольф. Книга третья

К телефонному разговору с Любой я готовился как к главному экзамену жизни. Конечно, рассказывать о том, что произошло, я не стал, оно умрет вместе со мной. Я сволочь, я малодушная тварь, но все уже случилось, ничего не изменить.

Среди прочего я сказал:

– У меня ключи от квартиры потерялись, я их у вас не оставил?

– Не находила. Посмотрю внимательней.

– Уже не важно, я сделал дубликаты.

– А как же ты домой попал? Сидел под дверью, пока Маша с работы не пришла?!

Трудно врать, но надо.

– Она пришла быстро.

Какая же я мразь. Люба за меня переживает, а я…

Скоро все изменится. До свадьбы осталось немного.

Вечером я сидел перед компьютером, изливая мысли в буквы, а из них составляя ничего не значившие слова. Все равно главного не сказать, как ни старайся. Мысль изреченная есть ложь. Писатели – обманщики. Все поголовно.

«Любовь. Береги и берегись!»

«Любимая, как еще рассказать о своей любви к тебе? Песнями трубадуров и менестрелей? Стихами и сонетами великих поэтов древности и современности? Или изящной вязью слов, давно сплетенной в паутину красивостей сонмом гениев, талантов и графоманов, упорных бездарей и имеющих божью искру литераторов, возжигающих этой искрой неистовое пламя. Мы выросли из одежды прежних авторитетов, Кавальканти нам стал неинтересен, Пизано кажется отстало-вычурным, Фичино – сально-грубоватым, смешным и непонятным. Данте – утомительным. Знаменитое "Зерцало любви" Готтифреди – на современный взгляд это всего лишь циничное пособие, сделанное в виде диалога и разбавленное умничаньем и псевдофилософией. Пособие учит тому, что молодой девушке, живущей под одной крышей с сородичами, надо не забыть смазать дверные петли и противовес, чтобы не скрежетали, привязать язычок колокольчика двумя веревочками, заранее приготовить войлочные тапочки и ждать любимого человека на кровати, перебранной под предлогом избавления от клопов, чтобы не было скрипов. Не подумай ничего плохого, это же средние века, католическая страна, строгие нравы. Не подумала? Ну и замечательно.