Ольга-чаровница и змиев сын (СИ)

— Наверное, — соглашалась Ольга, жмурясь и подставляясь под ласковые прикосновения, с каждым мигом становившиеся смелее. Прекрасно помнила о своих опасениях и намерении не допускать близости, пока срок не истечет, и она не станет абсолютно свободна и сможет решать сама, уйти или остаться, но сейчас мысленно махнула на них рукой.

— Будет так, как ты пожелаешь, — пообещал Горан. — Я, пусть и змий, но твой.

— Мой, — согласилась Ольга и, должно быть, впервые осознала, что больше это не игра, не холодное обращение «мой Горан» — «моя чаровница», которого они придерживались. Слово заиграло красками, растеклось по груди целебным пламенем и осталось в сердце.

Жар в сердце, жар тел, жар источника — жара казалось слишком много и вместе с тем его не хватало. Поцелуи и прикосновения уже не помогали, хотелось гораздо большего: расплавиться в этих почему-то не ранящих когтях окончательно, отдаться самой и навсегда присвоить другого. Не могло случиться лучшего момента для нападения. Ольга улыбалась, глядя в невозможные глаза с белыми зрачками и не сразу сообразила, что угодила в капкан.

По позвоночнику будто провели ледышкой, Ольга дернулась, но не смогла вырваться. Онемело не только плечо, но уже вся рука, за которую ее вдруг настойчиво потянули, выдирая из объятий Горана, кружа метелью, заморачивая и замораживая…

Когда она очнулась, не поняла, где находится. Глаза слепило от яркого света. В комнате было холодно, но шкуры, накинутые на нее, пока хранили тепло. Ольга выпростала руку, провела по гладкой поверхности своего ложа и с облегчением вздохнула: не лед все же, хрусталь. К тому же она совершенно точно знала, что теперь никогда не замерзнет, даже оказавшись абсолютно голой посреди снежной пустыни — огонь Горана, смешавшись с ее собственным — чаровническим — навсегда поселился в сердце. Морозное дыхание здешней стужи не могло причинить вреда, но и приятным не было. А еще Ольга не ощущала в себе ни капли силы, не могла сотворить даже самых простеньких чар, и это пугало сильнее всего прочего.

Глава 19. Горан

Горан был вне себя. Он вылетел из купален, не осознав этого, хорошо еще в огромного змия не превратившись, и, бережно прижимая к себе безучастную ко всему Ольгу, помчался по коридору. В сравнении со случившимся все казалось неважным.

Никто не выходил из комнат, не попадался на пути, случайно не заворачивал из-за угла и не провожал повелителя удивленным взглядом. Подданные прекрасно умели чувствовать его настроение и успевали вовремя расползтись по углам, а то и исчезнуть.

— Как ты допустил подобное?! — ногой распахнув дверь в опочивальню, он уложил Ольгу на черные простыни и сам устроился рядом — согревать и не выпускать из рук.

Здесь было жарко натоплено. Печи появились во всех углах, в них пылало вечное пламя, не требующее ни дров, ни внимания. Над ухом повис звон. Дворец сообщал хозяину, что тот болван. Сам Дворечик сидел на подоконнике, нахохлившись, и приближаться не собирался. Вообще-то он сделал все, от него зависящее: переменил комнату и не позволил телу чаровницы ускользнуть вслед за душой, а требовать большего от него Горан точно не мог.

— Извини, — проворчал тот, смиряя ярость (сердить собственный дворец не следовало, не так давно он камни ронял хозяину на голову и мог вполне начать снова), и посмотрел в отрешенно-безразличное лицо.

Ольга была смертельно бледна, черты лица заострились, а кожа стала холодной, но Горан точно знал, что жизнь никуда не ушла из нее, просто одна скользкая ледяная гадина похитила душу. Чаровники умели сводить счеты друг с другом и, к сожалению, Горан не мог ничего поделать. Даже убей он инеистого братца, станет лишь хуже: морок не развеется с гибелью того, кто его создал.

— Пусть зеркало передаст Снежену…

Горан задумался: угрозы инеистый гад всегда воспринимал пустым сотрясанием воздуха, на любую начатую вражду смотрел с азартным интересом, прямому противостоянию радовался, словно занимательной игре, в которой можно убить время и скуку. Его даже на поединок было не вызвать: Ольга нуждалась в живом тепле, ее не стоило выпускать из рук ни на минуту.

— Я больше не считаю его родичем и откажу в помощи, если… когда попросит, — досказал Горан.

Дворечик согласно склонил голову и исчез в стене. Передаст — в том Горан не сомневался. Он запустил пальцы в темные волосы, приник к плечу, вдыхая аромат человеческого тела. Не время мучиться приступом вины, но ведь это он допустил произошедшее. Раз за разом подходя все ближе, касаясь, увлекая беседой, он заставлял чаровницу переступать через себя, учиться доверять, опускать невидимые щиты. И разве же он не предполагал, будто к беззащитной человечке сможет подкрасться кто-то другой?! Это он заставил Ольгу потерять бдительность. Он же самолично втянул Снежена в дела змеелюдов, а значит к Ольге послал.

— Виноват…

Показалось, или она шевельнулась?.. Горан подскочил на месте, вглядываясь в отрешенное лицо. Вот по нему прошла тень, морщинка залегла меж бровей.