Олимпионик из Ольвии

И хотя теперь времени для этого было предостаточно, — плыть ведь предстояло не один день, — едва «Гелиос» вышел из Ольвийского порта, как Тимон тотчас приступил к детальному ознакомлению с судном. И помогать ему в этом вызвался сам хозяин (он же и капитан корабля) Лемох.

— С чего начнём? — спросил он.

— Да вот... хотя бы... Из чего сделан твой корабль, дядюшка Лемох?

— Из дерева, как видишь. А вот из каких пород дерева... Для обшивки бортов использован красный бук, киль сделан из дуба, на шпангоуты пошла чёрная акация, а для мачты, реи и вёсел понадобилась ель. Вот сколько пришлось срубить разных деревьев, чтобы построить один корабль.

— А какие размеры «Гелиоса»? — поинтересовался стоявший тут же рядом Феокл.

— Размеры не ахти какие. Есть суда и побольше, — сказал Лемох. — Длина «Гелиоса» — двенадцать оргий, ширина — три оргии. Вас, конечно, интересует, сколько груза берёт «Гелиос» и какова его скорость? Отвечаю: груза мой корабль может взять до трёх тысяч талантов[121]. Груз приличный, как видите. И скорость не такая уж плохая — в среднем до тысячи стадиев в сутки.

— А какое расстояние от Ольвии до Пирея? — спросил Феокл.

— По моим прикидкам, тысяч восемь стадий наберётся.

— Это значит, что плыть нам предстоит... около восьми суток, — сразу смекнул Тимон.

— Нет. Даже при нормальной погоде и хорошем, попутном ветре плыть приходится дней десять, — внёс поправку Лемох. — На пути ведь острова встречаются, которые надо обходить. Случается, что и все тринадцать суток приходится болтаться в море. Это когда плохая погода или встречный ветер. А иногда и тринадцати не хватает, чтобы добраться до Пирея. Словом, всё зависит от погоды.

— А что вы делаете при встречном ветре? — не унимался дотошный Тимон. — Стоите на месте или назад плывёте?

— Зачем назад? — усмехнулся Лемох. — Если ветер встречный, лавируем, то есть идём зигзагами. Скорость не ахти какая, но зато не стоим на месте. Хоть и медленно, а всё-таки двигаемся вперёд.

— Дядюшка Лемох, а почему на ольвийской униреме двадцать пар вёсел, а на твоём «Гелиосе» всего лишь две пары? — продолжал допытываться Тимон.

— Потому что ваша унирема — военное судно и, в отличие от моего, торгового, грузы не возит. Представь себе, что на «Гелиосе» будут сидеть шестьдесят или даже пятьдесят гребцов. Где я тогда размещу груз? А я ведь купец, мне необходимо перевозить товары. И потом не забывай, что всех этих гребцов надо трижды в день кормить. Вёсла — это, конечно, хорошо. Даже очень хорошо. Можно против ветра идти. И даже в полный штиль двигаться с приличной скоростью. Но мне надо груз возить, а не гребцов. А эти две пары, что ты видишь, исключительно для маневрирования. Думаю, ты заметил, что вёслами мы пользовались только в порту, когда приходилось пробираться между стоящими там судами. А в открытом море они нам ни к чему. Правда, иногда, в полный штиль, приходится и в открытом море поработать вёслами.

— Спасибо, дядя Лемох, теперь я буду иметь хоть какое-никакое представление о том, что такое торговый корабль, — сказал Тимон.

К концу дня, когда «Гелиос» выходил из Борисфенского лимана в открытое море, справа по курсу показался небольшой остров с невысокими обрывистыми розовыми берегами. На нём белели десятка два небольших домиков. Один из них, повыше, судя по всему, был храмом.

— А вот и Борисфен, — заметив, с каким интересом вглядывается в незнакомый остров Тимон, сказал Феокл. — С этого острова приблизительно двести лет тому назад началось заселение этих краёв эллинами. Поначалу купцы заложили здесь эмпорий[122] для торговли с местным населением. А потом и прочий эллинский люд стал перебираться на эти земли и осваивать их. И только около ста лет спустя началось строительство нашей Ольвии.

— Выходит, — малость подумав, сказал Тимон, — что нашей Ольвии всего лишь сто лет?

— Вот именно, — подтвердил Феокл. — Чуть больше ста лет! А видишь, каким за это время городом успела стать Ольвия! А начиналось-то всё ведь с землянок. Это тебе не лепёшки печь, а город строить! А теперь посмотри-ка сюда, — взяв за плечо Тимона, развернул его в противоположную сторону Феокл. — Что мы видим здесь?

С левой стороны, прямо из моря вырастала огромная зелёно-изумрудная роща.

— Это, дружочек Тимон, Гилея[123], — объяснил Феокл, — роща Гекаты[124], жены Ахилла. А за нею — жаль, что мы не сможем его увидеть, — Дром Ахилла[125]. На нём герой упражнялся в беге. И даже поговаривают, зачем-то преследовал Ифигению[126]. Хотя откуда тебе это знать...

— Это почему же? — заперечил Тимон. — Ведь я давно уже умею читать. Меня научили читать отец с матерью. И свитки[127] кое-какие у нас имеются. Гомера, например. «Илиаду» я уже прочитал. Начал читать «Одиссею». Даже стихи Сафо[128] у нас есть...

— Вот уж не думал... — удивлённо покачал головой Феокл. — Казалось бы, какое отношение может иметь Фокрит к поэзии...

— А сколько он стихов знает наизусть! — поспешил заверить своего педотриба Тимон.