Оливер Твист

— Вы будете заботливы и добры къ нему, потому что вы и ко всмъ относитесь такъ, — сказалъ Оливеръ. — Я знаю, вы будете плакать, когда онъ станетъ разсказывать про себя. Но ничего, ничего… Все пройдетъ и вы опять будете улыбаться — я знаю и это — при мысли о начавшейся съ нимъ перемн; такъ было и со мной. Онъ сказалъ мн: «благослови тебя Богъ», когда я ршилъ бжать, — вскричалъ Оливеръ въ порыв умиленія;- а теперь я ему скажу: «благослови тебя Богъ» и докажу ему, какъ люблю я его за это!

Когда они подъхали къ городу и наконецъ начались его узкія улицы, то стоило уже немалаго труда удерживать мальчика въ предлахъ благоразумія. Вотъ лавка Сауэрберри, такая же какъ была всегда, только поменьше и не такая внушительная съ виду, какой она ему помнилась; вотъ цлый рядъ хорошо знакомыхъ лавокъ и домовъ, съ которыми у него почти со всми было связано воспоминаніе о какомъ либо маленькомъ происшествіи; вотъ у двери трактира стоитъ телга Гемфильда, та самая телга, которая была у него и тогда; вотъ работный домъ, тюрьма его дтскихъ дней, хмуритъ свои мрачныя окна; вотъ у входа стоитъ тотъ же худощавый привратникъ, при вид котораго Оливеръ невольно отпрянулъ назадъ и самъ же засмялся надъ своей глупою робостью, а затмъ заплакалъ и засмялся снова. Въ дверяхъ и окнахъ виднются хорошо ему извстныя лица; почти все осталось такимъ, словно онъ покинулъ эти мста только вчера и вся его недавняя жизнь была лишь счастливымъ сномъ.

Но нтъ, она была полной, правдивой, радостной дйствительностью. Они подъхали къ подъзду главной гостинницы, на которую Оливеръ смотрлъ съ благоговніемъ, считая ее великолпнымъ дворцомъ, но которая теперь нсколько утратила свои размры и величіе, и тутъ ихъ встртилъ мистеръ Гримвигъ, поцловавшій и молодую леди, и старую, когда он выходили изъ кареты, и имвшій такой видъ, какъ будто онъ всмъ приходится ддушкой, — улыбавшійся, любезный и не выражавшій готовности състь свою голову ни одного раза, даже когда онъ заспорилъ съ старымъ почтальономъ о томъ, какая дорога до Лондона кратчайшая, и утверждалъ, что онъ знаетъ это лучше, хотя только одинъ разъ совершилъ этотъ путь, да и то крпко спалъ. Обдъ уже былъ приготовленъ, и комнаты, оказалось, ждали ихъ прізда; все было устроено словно по волшебству.

Несмотря на это, когда закончилась суетня перваго получаса, опять возобладали сдержанность и молчаніе, налагавшія печать на ихъ поздку. За обдомъ мистеръ Броунлоу не присоединился съ нимъ, но оставался въ отдльной комнат. Оба другіе джентльмена торопливо приходили и исчезали съ озабоченными лицами, а въ теченіе короткихъ минутъ, пока присутствовали, разговаривали другъ съ другомъ въ сторон. Одинъ разъ вызвали мистриссъ Мэйли и она, пробывъ въ отсутствіи около часу, вернулась съ опухшими и заплаканными глазами. Все это заставляло Розу и Оливера, которые оставались непосвященными въ новые секреты, быть въ нервномъ и тревожномъ настроеніи. Они молча сидли и не понимали происходившаго; если изрдка они и обмнивались нсколькими словами, то говорили шепотомъ, словно боясь слышать даже звукъ собственнаго голоса.

Наконецъ, когда настало девять часовъ и они начали думать, что въ этотъ вечеръ имъ уже не придется ничего услышать, въ комнату вошли мистеръ Лосбернъ и мистеръ Гримвигъ, а за ними мистеръ Броунлоу въ сопровожденіи человка, при вид котораго Оливеръ едва не вскрикнулъ отъ удивленія. Ему сказали, что онъ увидитъ своего брата, а это былъ тотъ самый человкъ, котораго онъ повстрчалъ въ городк и который вмст съ Феджиномъ смотрлъ въ окно его комнатки. Монксъ кинулъ на удивленнаго мальчика взглядъ ненависти, которую и теперь не могъ скрыть, и слъ вблизи двери. Мистеръ Броунлоу, у котораго въ рукахъ были какія то бумаги, подошелъ къ столику, гд сидли Роза и Оливеръ.

— Это мучительная задача, — сказалъ онъ;- но заключающіяся здсь объясненія, которыя были подписаны въ Лондон при нсколькихъ свидтеляхъ, должны бытъ сейчасъ повторены въ существенныхъ чертахъ. Я радъ былъ бы избавить васъ отъ униженія, но какъ надо слышать это изъ вашихъ собственныхъ устъ, прежде чмъ мы разстанемся, и вы знаете почему.

— Продолжайте, — сказалъ человкъ, къ которому были обращены эти слова, и отвернулся. — Скоре. Мн думается, я сдлалъ почти все. Не задерживайте меня здсь.

— Этотъ мальчикъ, — сказалъ мистеръ Броунлоу, привлекая Оливера къ себ и положивъ руку ему на голову:- приходится вамъ единокровнымъ братомъ; онъ сынъ вашего отца, моего дорогого друга, Эдвина Лифорда, и бдной молодой Агнесы Флемингъ, которая умерла при его рожденіи.

— Да, — сказалъ Монксъ, насупившись на трепетавшаго мальчика, быстрое біеніе сердца котораго онъ могъ слышать:- это ихъ незаконный выродокъ.

— Ваше выраженіе, — строго произнесъ мистеръ Броунлоу:- является упрекомъ по адресу тхъ, которые давно ушли туда, куда не простираются сужденія здшняго міра. Довольно объ этомъ. — Онъ родился въ этомъ город?

— Въ работномъ дом этого города, — прозвучалъ угрюмый отвтъ. — У васъ тамъ есть вся эта исторія, — и Монксъ съ нетерпніемъ указалъ на бумаги.