Оливер Твист

Что касается мистера Ноэ Клейполя, то онъ, какъ оговорившій Феджина, получилъ отъ короннаго суда помилованіе; видя, что первоначально избранная имъ профессія не такъ безопасна, какъ онъ желалъ бы, онъ нкоторое время затруднялся насчетъ пріисканія средствъ къ жизни, не сопряженныхъ съ чрезвычайнымъ трудомъ. Посл нкотораго размышленія онъ ршилъ заняться доносами, и это занятіе доставляетъ ему приличный заработокъ. Вотъ его образъ дйствія. Разъ въ недлю, во время богослуженія, онъ отправляется гулять въ сопровожденіи Шарлоты — оба нарядно одтые. Его леди падаетъ въ обморокъ около дверей трактира, гд хозяинъ отличается добрымъ сердцемъ, и молодой джентльменъ, схлопотавъ себ на три пенса водки, чтобы привести даму въ чувство, на слдующій день доноситъ на трактирщика и получаетъ въ свой карманъ половину налагаемаго на того штрафа. Иногда падаетъ въ обморокъ самъ мистеръ Клейполь — результатъ получается тотъ же самый.

Мистеръ и мистриссъ Бембль, прогнанные со службы, постепенно дошли до нищенскаго состоянія и поступили наконецъ богадльниками въ тотъ самый работный домъ, гд когда то они властвовали надъ другими. Мистеръ Бембль поговаривалъ, что среди такихъ превратностей судьбы и униженій онъ не иметъ даже смлости быть благодарнымъ за разлуку съ женой.

А мистеръ Джайльсъ и Бриттльсъ занимаютъ свои прежнія должности, хотя первый изъ нихъ облыслъ, а мальчикъ сдлался совсмъ сдымъ. Они ночуютъ въ церковномъ дом, но такъ равномрно распредляютъ свою дневную службу между его обитателями и Оливеромъ, и мистеромъ Броунлоу, и мистеромъ Лосберномъ, что до сихъ поръ еще сельчане не могутъ доискаться, къ какому собственно домохозяйству они въ дйствительности принадлежатъ.

Мистеръ Чарльзъ Бэтсъ, устрашенный злодйствомъ Сайкса, погрузился въ цпь размышленій о томъ, не является ли честная жизнь, въ конц концовъ, наилучшей? Придя къ выводу, что это дйствительно такъ, онъ поставилъ крестъ на своемъ прошломъ и ршилъ искупить его новой сферой дятельности. Онъ долженъ былъ сначала вынести немало испытаній и борьбы, но, не гонясь за недоступнымъ и подстрекаемый добрымъ намреніемъ, онъ наконецъ добился удачи и, потрудившись батракомъ у фермера и подручнымъ у носильщика, онъ теперь самый веселый молодой скотоводъ, какого можно встртить во всемъ Нортэмптоншир.

Рука, пишущая эти строки, начинаетъ дрожать по мр приближенія къ концу, и ей хотлось бы еще немного продолжить нить этихъ приключеній.

Я охотно еще побылъ бы съ тми, среди кого такъ долго находился; я раздлилъ бы ихъ счастье, попытавшись описать его. Я представилъ бы Розу Мэйли во всемъ цвт и во всей красот ранней женственности, я разсказалъ бы, какъ она озаряла свою тихую жизненную стезю нжнымъ свтомъ, который падалъ на всхъ, шедшихъ вмст съ нею, и согрвалъ ихъ сердца. Мн хотлось бы описать ее, какъ душу и радость собравшейся у камина семьи или веселой компаніи среди лтней природы; я хотлъ бы пойти съ нею въ полдень по жаркимъ полямъ, а на вечерней прогулк слышать при свт луны ея мелодичный голосъ; я хотлъ бы видть, какъ она творитъ добро и милосердна къ другимъ, и какъ она съ улыбкою неутомимо хозяйничаетъ у своего очага. Я описалъ бы, какъ она и сынъ ея покойной сестры счастливы взаимной любовью, какъ они просиживаютъ вмст цлые часы, рисуя себ тхъ близкихъ, которыхъ они такъ грустно утратили. Я хотлъ бы еще разъ увидть т веселыя личики, которыя собирались вокругъ ея колнъ, хотлъ бы услышать ихъ живую болтовню, хотлъ бы воскресить тотъ звонкій смхъ, вызвать снова слезы радости, сверкавшія въ нжныхъ синихъ глазахъ. Это, и тысячи улыбокъ и взглядовъ, и разнообразіе мыслей и словъ — какъ хотлъ бы я все это вновь возсоздать!

Какъ мистеръ Броунлоу изо дня въ день продолжалъ развивать душу своего пріемнаго сына сокровищами знанія и привязывался къ нему все боле и боле по мр того, какъ развертывались его природныя свойства, и зароненныя на благодарную почву смена всего добраго быстро возростали; какъ онъ открывалъ въ немъ новыя черты сходства съ своимъ другомъ молодости, черты, пробуждавшія въ его груди старыя воспоминанія, грустныя, но въ то же время милыя и отрадныя; какъ дв сироты, перенеся столько бдствій, хранили память объ этомъ испытаніи, питая состраданіе къ другимъ, любя другъ друга и горячо благодаря Того, Кто защитилъ ихъ и спасъ, — обо всемъ этомъ врядъ ли нужно упоминать. Я сказалъ, что они были истинно счастливы, а безъ горячей любви и доброты сердца, безъ чувства благодарности къ тому Существу, законъ котораго — состраданіе, и великій символъ котораго — милосердіе ко всему, что дышитъ, — безъ этого счастье недостижимо.