Оливер Твист

Затмъ настала ночь, — темная, угрюмая, безмолвная ночь. Другимъ отрадно слышать бой башенныхъ часовъ — это напоминаетъ о жизни и о грядущемъ дн. Но его это приводило лишь въ отчаяніе. Протяжный звонъ каждаго колокольнаго удара казался ему все тмъ же низкимъ, глухимъ возгласомъ — «смерть». Что для него пользы было отъ суетни и шума веселаго утра, дававшаго о себ знать и здсь? Это былъ тоже похоронный звонъ, но заключавшій въ себ не только напоминаніе, но и насмшку.

День прошелъ. День? Не было дня, онъ промелькнулъ мимо, едва успвъ наступить, и снова надвинулась ночь, такая долгая и въ то же время короткая:- долгая своимъ страшнымъ молчаніемъ и короткая мимолетностью часовъ. Феджинъ то выкрикивалъ безумныя рчи и богохульствовалъ, то принимался стонать и рвать на себ волосы. Почтенные люди, его единоврцы, приходили молиться рядомъ съ нимъ, а онъ прогонялъ ихъ съ проклятіями. Они возобновляли свои милосердныя увщанія, но онъ опять отгонялъ ихъ.

Ночь съ субботы на воскресенье. Ему остается прожить еще только одну ночь. Пока онъ подумалъ объ этомъ, насталъ день — воскресенье.

Только къ вечеру этого послдняго ужаснаго дня мучительное сознаніе безпомощности и отчаяніе съ полной силой охватили его черную душу. Не то что бы онъ до сихъ поръ питалъ какую нибудь опредленную, положительную надежду на помилованіе, но онъ не былъ еще въ состояніи додуматься дальше, чмъ до смутной возможности близкой смерти. Онъ мало говорилъ съ двумя служителями, которые смняли другъ друга, сторожа его, и они, съ своей стороны, не пытались пробудить его вниманіе. Онъ раньше сидлъ на своемъ мст, бодрствуя, но окруженный сновидніями. Теперь же онъ вскакивалъ каждую минуту, задыхаясь и охваченный огнемъ, и бгалъ взадъ и впередъ въ такомъ припадк страха и ярости, что даже сторожа, привыкшіе къ подобнымъ сценамъ, въ ужас отступали отъ него. Онъ сдлался наконецъ такъ страшенъ, терзаемый своей злой совстью, что одному человку не подъ силу было сидть съ нимъ и видть его; поэтому они оба ршили сторожить его вмст.

Онъ прислъ на каменное ложе и сталъ думать о прошломъ. Толпа ранила его камнями во время его ареста и голова его была повязана полотенцемъ. Рыжіе волосы свшивались на его безкровное лицо; изъ его бороды были вырваны клочья, и она свалялась комками; его глаза сверкали страшнымъ свтомъ; его неумытая кожа трескалась отъ сжигавшей его лихорадки. Восемь… девять… десять… Если это не шутка, подстроенная, чтобы напугать его, и часы на самомъ дл бгутъ такъ быстро одинъ за другимъ, то гд будетъ онъ, когда снова наступитъ ихъ чередъ! Одиннадцать! Вотъ ужъ новый ударъ, прежде чмъ усплъ замереть отзвукъ предыдущаго часа. Въ восемь часовъ ему предстоитъ быть плакальщикомъ въ собственномъ погребальномъ шествіи; въ одиннадцать…

Мрачныя стны Ньюгэта, которыя таили столько бдствій и несказаннаго ужаса не только отъ взоровъ, но — очень часто и очень подолгу — и отъ мыслей людей, никогда еще не скрывали такого страшнаго зрлища. Немногочисленные прохожіе, останавливавшіеся на минуту, спрашивая себя, что длаетъ тотъ человкъ, котораго завтра повсятъ, — плохо спали бы въ эту ночь, если бы могли его увидть.

Съ начала сумерекъ и почти до полуночи къ воротамъ подходили люди по-двое, по-трое и спрашивали съ безпокойствомъ, но дана ли отсрочка. Получивъ отрицательный отвтъ, они передавали желанное извстіе тмъ, кто кучками толпились на улиц; они указывали другъ другу дверь, черезъ которую приговореннаго выведутъ, и мсто, гд будетъ воздвигнутъ эшафоть, и нехотя удаляясь прочь, оглядывались, чтобы возсоздать опять въ своемъ воображеніи эту картину. Постепенно они вс разошлись, и въ самой середин ночи улица сдлалась пустынна и погрузилась во мракъ.

Пространство передъ тюрьмой было расчищено и нсколько выкрашенныхъ черной краской прочныхъ рогатокъ были уже поставлены поперекъ улицы, чтобы сдерживать ожидаемую толпу, когда мистеръ Броунлоу и Оливеръ появились у входа и предъявили разршеніе на пропускъ къ узнику, подписанное однимъ изъ шерифовъ. Ихъ немедленно впустили въ ворота.

— И молодой джентльменъ тоже пойдетъ, сэръ? — спросилъ провожавшій ихъ служитель. — Не годится дтямъ смотрть на такія вещи, сэръ.

— Это правда, другъ мой, — отвтилъ мистеръ Броунлоу:- но у меня до этого человка есть дло, тсно связанное съ мальчикомъ, который видлъ его во время полнаго расцвта его мошенничествъ и преступленій. Такъ пусть онъ повидаетъ его и теперь, хотя бы это сопровождалось нкоторымъ мученіемъ и страхомъ.

Слова эти были произнесены въ сторон, чтобы Оливеръ не слышалъ ихъ. Служитель почтительно дотронулся до своей шляпы и, бросивъ любопытный взглядъ на мальчика, открылъ вторыя ворота, находившіяся противъ первыхъ, и повелъ ихъ мрачными и извилистыми переходами къ камерамъ.

— Вотъ здсь, — сказалъ онъ, останавливаясь въ сумрачномъ проход, гд два рабочихъ производили при глубокомъ безмолвіи какія-то приготовленія:- здсь онъ будетъ проходитъ. А подойдя туда, вы можете видть дверь, черезъ которую онъ выйдетъ.