Оливер Твист

— А то, что я обязана всегда имть у себя въ дом для этихъ дорогихъ малютокъ, на случай, если они почувствуютъ себя худо, — отвчала мистриссъ Меннъ, открывая буфетъ и вынимая оттуда бутылку и стаканъ. — Это джинъ! Я не хочу обманывать васъ мистеръ Бембль. Это джинъ.

— Неужели вы даете его дтямъ, мистриссъ Меннъ? — спросилъ мистеръ Бембль.

— Ахъ, спаси ихъ Господи! Ну, разумется, даю, — отвчала сидлка. — Я не могу видть, когда они страдаютъ. Это вамъ уже извстно, сэръ!

— Да, — сказалъ мистеръ Бембль, — вы не можете. Вы женщина сострадательная, мистриссъ Меннъ. (Послдняя поставила стаканъ). Я считаю необходимымъ довести это до свднія комитета, мистриссъ Меннъ! (Онъ подвинулъ стаканъ къ себ.) У васъ чувства настоящей матери, мистриссъ Меннъ! (Онъ взглянулъ на джинъ съ водой.) Я… я съ радостью готовъ выпить за ваше здоровье, мистриссъ Меннъ, — и онъ выпилъ полстакана.

— А теперь къ длу, — сказалъ приходской сторожъ, вынимая карманную записную книжку. — Ребенку, который былъ наполовину окрещенъ, Оливеру Твисту, сегодня исполнилось девять лтъ.

— Спаси его, Господи! — сказала мистриссъ Меннъ, натирая лвый глазъ угломъ своего передника.

— Не смотря на предложенную награду въ десять фунтовъ, которую потомъ увеличили до двадцати, не смотря на все это, — продолжалъ Бембль, — мы никогда не могли узнать, кто его отецъ, такъ же какъ и мсто жительства матери, ея имя и положеніе въ обществ.

Мистриссъ Меннъ подняла руки кверху съ видомъ удивленія и посл минутнаго размышленія сказала:

— Какъ же случилось, что ему дали это имя?

Приходской сторожъ гордо поднялъ голову и сказалъ:

— Я самъ придумалъ его.

— Вы, мистеръ Бембль?!

— Я, мистриссъ Меннъ! Мы даемъ имена нашимъ питомцамъ въ алфавитномъ порядк. Послдняя буква была С;- я назвалъ питомца — Свеббль; затмъ слдовало Т — я назвалъ Твистомъ. Посл него будетъ Унвинъ, а еще посл — Вилькинсъ. Я придумалъ уже имена до конца всего алфавита и вс пройдутъ черезъ нихъ, пока мы не дойдемъ, наконецъ, до послдней буквы — до буквы Z.

— Ахъ, какія у васъ литературныя наклонности, сэръ! — воскликнула мистриссъ Меннъ.

— Пусть такъ, пусть такъ! — сказалъ приходской сторожъ, видимо польщенный этимъ комплиментомъ. — Пусть такъ! Быть можетъ, они у меня есть, мистриссъ Меннъ. — Онъ допилъ стаканъ съ джиномъ и продолжалъ:- Оливеръ теперь уже выросъ и не долженъ больше оставаться здсь. Попечительный совтъ ршилъ вернуть его обратно въ домъ призрнія. Я пришелъ, чтобы взять его съ собою. Приведите его сюда.

— Сейчасъ же иду за нимъ, — отвчала мистриссъ Меннъ, выходя изъ комнаты. Оливеръ, котораго успли уже очистить отъ наружнаго слоя грязи, покрывавшей его лицо и руки, былъ немедленно отведенъ въ пріемную комнату своей доброй повелительницей.

— Поклонись джентльмену, Оливеръ! — сказала мистриссъ Меннъ.

Оливеръ отвсилъ поклонъ, который одинаково относился, какъ съ приходскому сторожу на стул, такъ и къ трехугольной шляп на стол.

— Хочешь идти со мной, Оливеръ? — торжественнымъ тономъ спросилъ мистеръ Бембль.

Оливеръ только что собирался сказать, что онъ готовъ идти отсюда съ кмъ угодно, когда, взглянувъ наверхъ, замтилъ, что мистриссъ Меннъ, стоявшая позади стула приходскаго сторожа, смотритъ на него и съ ужаснымъ видомъ грозитъ ему кулакомъ. Онъ сразу понялъ, чего она хочетъ, потому что кулакъ этотъ слишкомъ часто опускался на его тло и вслдствіе этого хорошо запечатллся въ его памяти.

— А она пойдетъ со мной? — спросилъ бдный Оливеръ.

— Нтъ, она не можетъ, — отвчалъ мистеръ Бембль. — Но время отъ времени она будетъ приходить и навщать тебя.

Нельзя сказать, чтобы это было большимъ утшеніемъ для ребенка, который, не смотря на юный возрастъ свой, сумлъ притвориться и показать, что огорченъ уходомъ отсюда. Да мальчику и не трудно было вызвать слезы на свои глаза. Голодъ и недавно пережитое наказаніе прекрасные пособники для всякаго, кто хочетъ плакать, а потому плачъ Оливера казался вполн естественнымъ. Мистриссъ Меннъ надавала ему тысячу поцлуевъ и, что было несравненно больше по душ Оливеру, дала ему кусокъ хлба съ масломъ, чтобы онъ не проголодался по дорог къ дому призрнія. Съ ломтемъ хлба въ рук и въ форменной коричневой фуражк на голов вышелъ Оливеръ вмст съ мистеромъ Бемблемъ изъ скорбнаго дома, гд ни единое доброе слово, ни единый ласковый взглядъ ни разу не освтили его тяжелаго, подернутаго туманомъ дтства. А между тмъ, когда ворота коттэджа закрылись за нимъ, ему на душу легло тяжелое дтское горе. Какъ ни были озлоблены маленькіе товарищи, оставшіеся позади него, они были единственными друзьями его; онъ почувствовалъ себя вдругъ совсмъ одинокимъ среди окружающаго его міра и это тяжело отразилось на его сердц.