Оливковое дерево

– Так ты все еще защищаешь его. – Саша иронически похлопал в ладоши. – Браво, Хелена! Тебе всегда нравилось казаться идеальной, да? И, конечно, мне придется сказать правду Джулз.

– Да пожалуйста. Она уже знает, – небрежно ответила Хелена.

На лице Саши отразился шок.

– Как?

– Она догадалась сразу же, еще на свадьбе. Она считает, что у Алекса твои глаза.

– Черт! Я понятия не имел. – Саша резко сел. – Она ни разу ни словом не обмолвилась.

– Ага. Вообще-то твоя жена просто изумительная. Она любила тебя достаточно, чтобы закрыть глаза на наше предательство и, по-видимому, на все прочие. Просто потрясающе.

– М-да. От этого я чувствую себя полным ублюдком. Полагаю, ты согласна?

Хелена не клюнула на наживку.

– Я больше не тот человек, каким была в Вене. Проблема в том, что ты до сих пор все тот же.

Саша провел рукой по сальным рыжим кудрям.

– Ты хочешь сказать, что даже если бы была одна, ты не захотела бы попробовать снова?

Хелена с трудом сдержала истерический смех.

– «Нет» – короткий ответ на это. Я сказала тебе: я люблю Уильяма. Всегда любила, и на этом все. И даже если бы не любила, ответ все равно был бы тот же. Сожалею.

– Да ладно, ангел, ты просто все еще сердишься, что я не вернулся к тебе.

– Можешь думать что хочешь, Саша, но будущего у меня с тобой нет. Никогда. Ясно?

– Я тебя услышал, – сказал он, кивнув. – Еще слишком рано, вот и все. Мне следовало бы подождать несколько дней, прежде чем прийти к тебе. Ты в шоке из-за того, что произошло. – Он встал. – Я не откажусь от тебя, красавица, правда-правда.

– Делай что хочешь, Саша. Но даю тебе слово, ты зря тратишь время. У тебя есть сын и дочь, не говоря о жене, чьи жизни ты недавно испортил. Возможно, пора повзрослеть и начать брать на себя ответственность за них. И за себя.

– Ладно, Хелена, но держу пари, ты передумаешь, когда почувствуешь холодок одиночества. Не представляю, чтобы ты долго продержалась без мужчины. Не твой стиль, да?

Хелена проигнорировала колкость.

– Думаю, тебе пора.

– Ладно. Я ухожу. – Он встал и, пошатываясь, пошел к двери. Потом обернулся, на лице внезапно отразилось раскаяние. – Прости меня, ангел, пожалуйста.

– Я простила тебя. Давным-давно.

– Знаешь, я люблю тебя. Правда.

– Пока, Саша. Будь счастлив.

Она смотрела, как он нетвердой походкой дошел до прокатной машины и сел.

– По-моему, тебе не следует садиться за руль! – крикнула она ему от задней двери, но поняла, что он пропустил все мимо ушей, когда дверца машины захлопнулась и Саша на полной скорости понесся вверх по склону.

На Хелену внезапно нахлынула волна облегчения.

Что бы ни принесло будущее, с прошлым наконец покончено.

ДНЕВНИК АЛЕКСА

14 августа (продолжение)

На этом я оставил папу.

После того как мы поболтали, он притих. Потом сказал, что ему надо покосить траву. Я наблюдал за ним из окна спальни. Он просидел в своей драгоценной самоходке несколько часов, делая по саду один круг за другим, состригая все налысо. Впервые в жизни я жалел травинки. Потом папа вернулся в дом. Он где-то внизу, но я чувствую, что лучше его не трогать. Уже темнеет, и в доме тихо. Я к такому не привык, мне это не нравится.

Мне хочется, чтобы он поторопился и решил уже, что он собирается делать: «Развод иль не развод. Вот в чем вопрос».

Тогда я смогу спуститься вниз и взять лапшу быстрого приготовления, поскольку больше в кухонном шкафу ничего нет. Я проверил раньше – и сейчас умираю от голода!!!

В общем, я размышляю, чтобы убить время, что за проблема у мужчин с эмоциями? Боюсь, ужасная правда в том, что большинство представителей моего пола скорее умрут, чем признаются, что напуганы до смерти. Потом я думаю о траншеях Первой мировой войны и всем этом живом пушечном мясе. Эти люди, кажется, поднимались в атаку, будто отправлялись на приятную загородную прогулку:

– Я пошел, сэр!

– Да, Джонс, всего хорошего. Замолви за меня словечко Большому Боссу, когда увидишь его, хорошо?

– Так точно, сэр. Прощайте, сэр!

И Джонс уходил, чтобы быть изрешеченным пулями или выжить, лишившись конечности, а то и двух, и с разумом таким же сломленным, как тело.

Господи, мне хочется плакать от одной мысли об этих бедолагах. Идущих навстречу неизбежной смерти. Почти сто лет спустя я содрогаюсь от этой мысли, потому что знаю: если бы это был я, то обмочился бы и ревел белугой. Меня, наверное, пришлось бы накачать наркотиками, чтобы прекратить мои страдания, а потом уложить, бесчувственного, и использовать как мишень для учебных стрельб. Что возвращает меня к теме актуальной основной мысли:

Чего хотят от нас женщины?

Вот Хлоя, Любовь Всей Моей Жизни (пока). На первых порах восхищалась безмозглым Рупсом: любила его развязность, его полноценное неандертальство, никогда не сомневалась, что он может убить одним ударом шерстистого мамонта, закинуть его на плечо и принести домой – в изысканно обставленную пещеру.