Оловянное царство

Лодегранс и повелитель Стены

— Мы должны позвать Утера со Стены.

Сначала Амброзий решил, что ослышался. С заключения союза между Вортигерном и саксами прошло восемь дней. С его плена у Вортигерна — двадцать четыре. Сегодня был ровно месяц, как родной брат предал его — и ровно месяц он не хотел слышать этого имени. До этого момента варварский совет проходил на удивление тихо. После дней празднеств и обещаний Амброзий Аврелиан выторговал для своего нового императора не только невесту, но и небольшой отряд воинов в придачу. Те переходили в его полное управление, подобно Лодегрансу и его своре. Взамен же саксонским бретвальдам на безвозмездной основе разрешалось десять лет забирать себе пятую часть всего касситерита, добываемого в Повисе. В тот день обсуждался последний важный вопрос — бретвальды хотели карту с расположением шахты. Вортигерн не долго ломался, и затем согласился. В шахте четыре десятка рабочих. И полторы сотни воинов охраны. Это не та тайна, которую стоит скрывать от союзников, всем языки он не вырежет. И тут это нелепое предложение:

— Нам надо позвать сюда Утера со Стены.

Казалось, Лодегранс смаковал каждое слово. Сакс лениво следил за Амброзием, как кошка за мышью, за каждым движением, стараясь угадать на его лице боль, страх или гнев. Он явно помнил, как бил пленного центуриона в дороге, и от этих мыслей ему становилось приятно. Мерлин был прав, подумал Амброзий, глядя на кривую ухмылку напротив себя. Лодегранс задумал его убить — сейчас или позже — его не остановит, что тот теперь второй человек после Вортигерна.

— За какой радостью? — спросил он, зная, что лицо его ни капли не изменилось. — Какое отношение имеют люди со стены Адриана к тому, что происходит в Повисе и к нашему союзу с южанами?

Говорить «нашему» было уже проще, чем раньше. Покровительство Вортигерна до сих пор оставалось неясным и смутным, но после пира Амброзий понял, что говорил саксам правду — в императоре что-то было, и с каждым днём он все меньше считал себя пленником. Вдобавок, Амброзий лишний раз намекал, что это он, Лодегранс, здесь чужак.

— За такой радостью, римлянин, что Утер с Адриановой стены уже девять лет, как наш преданный и верный союзник, — сакс благожелательно ему улыбнулся. — В отличии от тебя. А потому его слово повесомее будет, чем, скажем, твое. Нам давно пора навести порядок на этих землях. Всем вместе. Это будет великая веха в истории.

«Да что ты, ублюдок, понимаешь в вехах истории, — подумал Амброзий. — Вся твоя жалкая жизнь только про выпивку и грабежи.»

— Я не считаю, что Утер здесь нужен. Может, ещё позовём пиктов? Корсаров из Ибернии? Рабов из шахт с восточного берега? Насколько велика, по-твоему, эта веха в истории? Помнится, кто-то из людей Флавия Клавдия все ещё прячется в Галлии — позовём и их, объединим легион.

Лодегранс довольно оскалил зубы.

— Ты говоришь это как советник Вортигерна… Полу-бритт, или как обиженный братик?

Провокация была дешёвая, Лодегранс очень топорно хотел вызвать его на открытую ссору, но Амброзий знал, что тут надо действовать осторожно. Любой его ответ должен оскорблять непосредственно Лодегранса, а не всех «грязных саксов». Теперь с этим надо было считаться.

— Лодегранс?

— Да?

Хорса лениво выковыривал из зубов остатки обеда. Потом плюнул на пол:

— Либо тявкай погромче, либо заткнись. Тебя спросили, зачем здесь нужен повелитель Стены.

— Утер захочет узнать, не уменьшится ли его доля от шахты после союза бриттов с вами, бретвальды. Я знаю его. Он человек недоверчивый и у него много солдат.

— Значит поднимешь свою ленивую задницу и сам побежишь ему рассказать.

Лицо наемника перекосило, но тот пока промолчал. Этим и прекрасны союзы, подумал Амброзий, сразу видно, как по швам трещат все отношения. Хенгист и Хорса не испытывали к своему слуге теплых чувств, не испытывал и Лодегранс уважения к своим далёким вождям. Центурион вновь вспомнил слова Вортигерна о свободе и вседозволенности, царившей на острове — опасной и очень часто смертельной — бери, что хочешь, если достанет смелости, говорил ему солдат-император. Видимо, Лодегранс прислушался к этим словам.

— С Утером мы решили, — подытожил Амброзий и обернулся на Вортигерна. — Он остаётся на севере.

Достаточно было лишь незаметного, нетерпеливого кивка — пора было перейти к более насущным вопросам, но император мрачно смотрел в точку перед собой.

— Вортигерн?

Они с ним научились до странного ладить за последние дни. Не важно, что оба думали друг о друге: Вортигерн не неволил его ничем кроме приказа оставаться в Повисе, Амброзий же в свою очередь не поминал ему предательство и не пытался подрывать его власть. Он мог позвать старый легион за собою, если бы захотел. Не всю его часть, но изрядную, Вортигерн знал об этом, но теперь делал вид, что верит ему. По крайней мере утро за утром центурион просыпался живым, а его левая рука оставалась при нем.

— Мы пригласим Утера со стены Адриана в Повис, — мрачно проговорил император.

— Вот как?