Оловянное царство

На деле он хотел сказать много чего, но с губ сорвалось только это. Амброзий повернулся к нему. Он хотел сказать: «Ты в своем уме, Вортигерн? Звать сюда моего брата-предателя? Моего брата конченого ублюдка? Моего брата — хотя сейчас тебе служу я? Моего брата — который всего лишь обычный безмозглый наемник, ничем не лучше твоего Лодегранса? Он предаст и бросит тебя так же, как и меня.»

— Да, это будет разумно.

— Это будет безумно. Но хозяин здесь ты, — он оказался прав, держась на отдалении и не доверяя ему. — Утер ни во что не ставит тебя. За касситерит он продал меня — тебя продаст за что-нибудь посущественней. Я слышал, в Иберии нашли новые залежи серебра.

— Всю Иберию мы захватим за пару недель, если это потребуется, — перебил Лодегранс.

Центурион с нескрываемым презрением смотрел на него.

— Ты путаешь слова «Иберия» и «Иберния6», сакс. Это две разные земли.

Лодегранс оскалил желтые зубы.

— А что, у римлян на другое слово мозгов не хватило?

Но его ругань стала ленивой. На всем его лице отчетливо читалось удовлетворение и злорадство, император сказал свое слово. Амброзий понимал, что переубедить Вортигерна у него вряд ли получится, но где-то внутри центуриона еще теплилась надежда.

— Не думал, что тебе нужен Утер после союза с бретвальдами. Не ты ли мне говорил, что он глуп и от него мало толку?

— Он оказался полезным за эти годы. И прислал тебя мне. Друг Полу-бритт… Но ты прав в одном — Утер со стены Адриана не повелитель, как думает, а просто наемник. А наемника опасно оставлять без хозяина. Он в два счета найдет себе нового, а мне это нужно?

— Как же резко ты поменял о нем мнение.

— Я вздохну спокойно, когда он умрет, Полу-бритт, но сам не стану прикладывать к этому руку — если считаешь это благоволением, что ж, изволь. Для сравнения, твоя гибель не принесла бы мне буйной радости, так что закончим. Твой брат приедет в Повис. А будет надо, ты сделаешь вид, что до смерти рад его видеть.

— Вортигерн…

— Полу-бритт, ты споришь со своим командиром?

Взгляд императора был красноречивее слов. На этом их спор должен был завершиться, они увидели разлад саксов друг с другом. Тем же ни к чему видеть спор повелителя бриттов и его правой руки — какая глупая шутка. Центурион молча кивнул и поджал губы. Девять лет назад он лишился руки и за меньшее, когда Вортигерн решил, что тот имеет виды на царство.

— Как скажете, мой император.

— Я считаю, мы все обсудили, — Вортигерн обвел взглядом присутствующих. — Пускай Лодегранс отправляется к Утеру, они уже долго знают друг друга. Передай ему нашу просьбу, друг сакс. Я и бретвальды будем рады встретить его, — он наклонился к нему через стол. — Если же Утер узнает, что я считаю его просто наемником и неразумной скотиной, что ж, мой друг — тогда я тебя просто повешу, — Вортигерн ласково улыбнулся, а затем вопросительно посмотрел на бретвальд.

Хенгист пожал плечами.

— Он теперь служит тебе. За провинности отвечает перед тобой.

Все трое пришли к выводу, что это разумно, но взгляд Лодегранса был злобным и мрачным. Полученная победа казалась саксу явно казалась неполной, но Амброзия это мало заботило. Он потерпел поражение, его заклятый враг и по совместительству брат вскоре прибудет в Повис.

— Я думаю, мы закончили, — возвестил Вортигерн и поднялся со своего места. — Хенгист, Хорса, отрадно видеть, как наш союз крепчает день ото дня. Ваш человек, может статься, и прав. Вскоре под этими сводами соберутся все четыре властелина туманного острова. Четыре человека, у которых в руках действительно есть власть и могущество, не чета этим мелким князькам с восточного берега… Этот союз запомнится людям надолго.

«Как помнят мор чумы и проказы», — подумал Амброзий.

— Если мой господин больше ничего не желает.

Он встал и направился к выходу. Его язвила злость и обида, отчего его, центуриона римского легиона, беспокоила судьба какого-то жалкого варварского королевства — если Утер приедет в Повис, что ж, теперь это будет проблема их императора, раба и солдата, заигравшегося в политику.

— Ты так спешишь, Полу-бритт.

Оказалось, Вортигерн вышел из зала следом за ним.

— Мне нечего тебе больше сказать. Ты совершаешь ошибку.

В сумраке темного коридора центурион разглядел его кривую ухмылку.

— Я прошу тебя… Ты злишься на меня не за то, что я не прислушался к твоим мудрым советам. Ты говоришь со мной не как обделенный советник, а как… — он пожал плечами. — Я не знаю, как кто, Полу-бритт. Я сказал бы, как преданный друг, но ты ясно дал мне понять, что товарищем меня не считаешь — тогда что с того, что твой император позвал в гости твоего врага, а не своего? В чем же обида?

Вортигерн говорил вкрадчиво, но с насмешкой. Амброзий не ответил ни на одно его слово. Много чести.