Ома Дзидай (СИ)

По жилым помещениям гуляла прохлада. Она проникала сквозь лёгкие шелковые одежды и облепляла кожу. Но я наслаждался этими мгновениями. Очень скоро в комнате станет невыносимо душно. А уж от грядущей жары никак не спастись.

Веки оставались широко распахнутыми, изредка соприкасаясь при вынужденном моргании, когда сохли глаза. Взгляд упёрся в низкий потолок. Темнота прояснялась.

Блёклые очертания голой клетушки, приютившей меня почти пятьдесят лет назад. Она вот-вот загорится потусторонним пламенем – тогда и жди беды.

Дыхание то скакало, то проседало. Воздух со свистом проникал внутрь тела. Заполнял легкие по капле. Вырывался наружу в раз. Выходил через нос, подражая клубящемуся дыму. Третьего не дано. Затишье перед пламенной бурей всегда угнетает.

Через три комнаты справа хныкал новенький послушник. Нам представили его, но имя я не запомнил. Так и так мальчонка смешается с остальными униженными.

Совсем ещё маленький. Подселили пару дней назад. Он жил в счастливом неведении, куда попал. Истина явилась ему только этим вечером.

Его оставили в покое, когда всё кончилось. Но он не переставал рыдать и жалобно звал мать с отцом. Сходил с ума, проходя путь, уже истоптанный любым другим из нас. Воплями юнец тревожил сон старейшин. Нытьё с рук ему не спустили. Больно били бамбуком, пока не угомонился. Дальше будет хуже. Он тоже застрял здесь навсегда.

Избитая песня. Просто очередная жертва Отобе.

Обнажая Наднебесье, расступились чернильные облака. Луна вволю заплясала по земле. Мертвенно-бледный голубой свет покрыл монастырь. Он проникал в залы, молельни и жилые помещения, растекаясь повсюду.

Сверчки собрались за оградой под древовидными папоротниками. Их гудение пронзило ночную тишь, вселяя в душу умиротворение. Тревога невольно таяла в создавшемся шуме.

Хлопая десятками крыльев и издавая зловещий писк, в ветвях вечнозелёных дубов стаями проносились летучие мыши. Если помнить о них, перестаёшь вздрагивать, едва заслышав.

Снаружи, быть может, уже наступила полночь. Ждать оставалось недолго.

Тело почти не двигалось, сохраняя расслабленное положение. Голова очищалась. Сонливость понемногу брала своё, пробивая на унылый зевок.

Невзирая ни на что я продолжал коротать время впустую, пока передо мной таки не предстанет чудище, какое не встретишь в самых страшных снах. Человеческого воображения недостаточно, чтобы воссоздать даже очертания этого ужаса во плоти.

Ожидания оправдались. Я сомкнул веки, засыпая. Тут всё и началось…

Красный луч вспыхнул посередине клетушки и яростно, словно катана в руках самурая, взрезал мглу. Он отразился на моей коже, вызывая колкое жжение. Явь просочилась во все проводники восприятия.

В ушах стояло шипение, как при испарении воды. Нос заложило зловоние гари. Глаза слезились, ослеплённые кровавым сиянием. На языке застыл привкус сажи.

Оставалось только подняться на ноги. Гостя нужно встречать стоя. Тошнота, головокружение, удушье и боль по всему телу валили на пол, но мне удалось их превозмочь. Я вскочил, использовав опорой ладони.

Наливаясь тёмным оттенком, алое излучение обрело чёткие очертания. Воздух вокруг дрожал и кружился, нагретый неестественным жаром. Лучи расползались по татами десятками тонких полос, щипая ступни и извиваясь, как черви. Тянулись вверх до потолка.

Промежутки между ними наливались горячей, золотистой, вязкой жижей, которая напоминала кипящее масло. Она капала сверху и, попадая на меня, растекалась жирными каплями, не оставлявшими никогда видных повреждений, но доставлявших боль.

Зрение подстроилось под неистовство красного цвета. Взору открылось то, что приходилось наблюдать из ночи в ночь уже не помню, сколько. Там, где выстрелил луч, разверзся багровый проход в бездну. Оттуда показалась тонкая длинная рука в костяной обёртке. Каждый продолговатый палец кончался крючковатым когтем, способным рвать мясо, как бумагу.

Так чудовище обозначало своё появление. Вновь и вновь, чтобы стенать меня, пока я не сдамся и не скажу заветное «да». Ответ, услышать который оно вожделело. Появлялось чудище не иначе как из глубин Ёми[1].

В самый первый приход неведомая тварь изрядно перепугала. С душой в пятках я кричал, отчаянно звал на помощь тех, кому никогда бы не доверил спасение себя. Сколько ни вопи и ни плачь, бесполезно. Никто не слышал. Навещая жертву, зверь заглушал всё, что происходило в спальне. Будто она исчезала из действительности.

Требовалось время, чтобы спокойно воспринять зло, которое преследовало меня.

– Фу-у-у-удо, – с издёвкой позвало существо из преисподней.

Его голос искусителя звучал приторно. Настолько сладко, что нёс в себе едкую губительную отраву. Нам обоим было не занимать терпения, почему и продолжались встречи. Только оно радовалось, видя меня. Я же тянул это бремя непреклонно.