Ома Дзидай (СИ)

Лапа с грохотом опустилась на татами, знаменуя тяжесть утончённого и несоразмерного тела. Показалась внушительных размеров лысая голова, чем-то отдалённо напоминающая череп снежной обезьяны и ящерицы вместе взятых, но гораздо более жуткий и отвратительный. Да и у тех нет ряда загнутых назад рогов, идущего цепочкой по линии срединного пробора!

– А вот и я! – Чудовище засмеялось, вырвавшись из провала в небытие полностью.

Этому нет конца…

Надменный багровый оскал из тридцати двух зубов, плотно прилегающих друг к другу, не сходил с его уродливого лица, кожей не обтянутого и лишённого всякой плоти. Две глазницы были пусты, зияя беспросветной чернотой, но я чувствовал его взгляд.

Обе ноги шумно коснулись татами. Посланник Ёми не мог распрямить спину в клетушке, хотя в том ему не имелась нужда. Согнутый в три погибели, наростами он чуть не доставал до потолка. Выпрямись тварь, рост был бы равен двум людским.

Помогая передними конечностями, оно приблизилось так близко, что я целиком прочувствовал смрадное, кислое дыхание. От него невыносимо разило тухлятиной.

Руки и ноги, туловище, голова – всё тело чудовища представляло собой причудливые кости, выпяченные наружу и скрывавшие за собой розоватую плоть. Виднелась она лишь в местах, где гнулись конечности. Кто бы ни вложил дух в это исчадие ада, он – затейливый творец.

Сверля пристальным взглядом, тварь покачивалась и дышала сквозь хрип. Я отвечал ему тем же – без страха в глазах, сохраняя хладнокровие. Посланник Ёми насмешливо повторял моё имя, желая привлечь внимание. Попытки ударялись о крепкую преграду – безмолвие.

– Фудо! – не вытерпел зверь и резко хлопнул лапой недалеко от уха. Он будто ударил в лист железа. Барабанные перепонки отозвались визгом. – Ты меня слышишь или нет?! – буйствовало чудовище, почти тыкаясь мордой в лицо.

Существо так и не представилось. Поэтому пришлось назвать его самостоятельно. Самым примечательным в твари показались зубы, окрашенные в красный с синеватым оттенком – скорее всего, кровь, перемешанная с жизненными соками.

Так и повелось – Малиновый Оскал.

– Да, я слышу, – небрежно и неохотно отозвался я. Что бы я ни чувствовал впредь, ничего не доставляло ни боли, ни отвращения.

Мы могли до рассвета играть в дурацкую молчанку, и посланник Ёми бы ушёл ни с чем. Только это мне быстро надоело.

– Славно-о-о, – смягчился тот, воротя мордой. – Очень славно. Я уже начал беспокоиться, – Он фыркнул, раскрепощаясь. – Я чего пришёл-то… Ты подумал над моим предложением?

– Подумал, – невозмутимо подтвердил я. Старался не шевелиться излишне, что выдало бы неискренность. Поставь наши беседы в кабуки, народ бы смеялся сквозь слёзы.

– Ну наконец-то, – обрадовалась тварь.

Мы знали друг друга не первый год. Но она забывала, что мои слова никогда сходятся с её желаниями.

– Я знал, что ты благоразумный молодой человек и сделаешь правильный выбор.

От кивка оно и вовсе расчувствовалось. Я говорил себе: «Только не смейся».

– Поздравляю тебя, – Чудовище попыталось похлопать меня по плечу, но не рассчитало силу. Если бы не остановилось, дошло бы до растяжения. – Итак. Всё, что от тебя требуется, – сказать «да». Отчётливо, громко и ясно. Потом мы простимся.

– Это время знаменательно. Не помешало бы соблюсти правила.

Столь нелепое действо тянулось потому, что мне хватало силы воли. Иначе бы всё пошло насмарку.

– Ты прав, – смущённо признал Малиновый Оскал и отвлёкся, чтобы почесать надбровную дугу. – Ты не представляешь, как я ценю деловой подход. Пусть будет так.

– Прекрати ходить вокруг да около. Все никак не насладишься происходящим? – недовольно съязвил я.

Восход был не близок. Нужно было вовсю развлечься. Чего бы это ни стоило.

– Я извиняюсь! – стушевалось чудовище. – Ох… Урагами Фудо, ты отдаёшь мне в вечное пользование свою душу, позволишь располагать ей, как мне вздумается?

Имей посланник Ёми два глазных яблока, они бы выразили надежду, которую он таил, как по накатанной. Это было подобно чудовищному сну наяву, повторяющемуся, но с небольшими изменениями. Ведь всё опиралось в первую очередь на меня. Поведение Малинового Оскала оставалось избитым.

Я окинул взором его костяную морду, качающуюся вслед за телом. Заметив, исчадье ада часто закивало головой. Мол, «да», скажи «да»! Держась, чтобы не засмеяться, как последний безумец, я выразил свой ответ:

– Нет.

Некоторое время мы оба молчали. А казалось, будто прошла вечность. Я гадал, насколько силён был гнев, что тогда поднимался из потаённых уголков его сути. Малиновый Оскал недовольно фыркнул – и сразу приступил к решительным действиям.

– Как нет?! – вскричал он, раскрыв пасть и обнажая узкий, почти ленточный язык, который поразил желтоватый налет.

Потеряв самообладание, чудовище взяло меня за грудки и со всей силы швырнуло в противоположную стену комнаты. Снова ухнуло железо, когда я, ударившись, растянулся по плоскости всем телом. Боль была тупой и равномерно распределённой. Определить, что и где хрустнуло, было невозможно.