Оморикия

В последние годы стало много девчонок к нам приходить. Я вот так несколько раз с новыми барышнями косяки гнал, и были среди них такие красивые девчонки, что модели просто отдыхают. Храбрые и веселые. И смотрели они на меня так, как будто я был актером кино, и недвусмысленно локонами играли, и улыбались зазывно так… Но я не решался никак на новый роман… Я же женат был раньше. Развелся. Жена моя бывшая тоже была наездницей. Тоже смелая и очень красивая. Я, конечно, дураком тогда был невозможным: за юбками бегал, да и с друзьями часто выпивал. А она мне мозг сносила из-за денег и работы… Мы сходились, расходились, снова сходились. Напарников хороших не так много, иногда приходилось вместе работать. Ругались между собой и работали.

Потом она уехала. Насовсем. Сказала, что остров наш дерьмовый, и не приживется она тут никогда, – я ведь ее с севера в жены взял, я же там вначале по контракту работал. Да, нестабильно у нас на острове, бедно и стреляли тогда много. Кто же спорит. Но я не хочу уезжать отсюда насовсем, мне даже подумать об этом страшно. Я всегда приезжаю обратно домой…

Когда она уехала, я сильно запил. Я тогда совсем не работал, в море в таком состоянии выходить нельзя. Когда немного отошел, стал выбираться в горы, грибы собирал, несколько раз лазал на скалы за гнездами стрижей. Я тогда потерял килограмм десять, не меньше. Потом потихоньку втянулся, в море вышел, работал то с парнями, то с девчонками. С Леной тоже. Она к нам приезжала то с севера, то с Пограничья, то с графства. У нее же образование было очень высокое, международное. Она была подданной нескольких стран одновременно. Она тоже крутилась как могла, хотела денег заработать и навсегда остаться на острове, просто катранить себе по мере сил. Просто жить. Ей у нас на острове почему-то очень нравилось. Больше, чем в других странах. Говорила, здесь ей было все «душевно».

Мне с Леной нравилось работать. Может, из-за того, что она была постарше, да и взрослый ребенок у нее уже был, самостоятельный. Дочка. А может, из-за того, что с ней можно было просто помолчать, и тишина не напрягала. К тому же на нее приятно было смотреть: она была очень подтянутая, стройная, гибкая и мускулистая одновременно. Она много улыбалась, даже когда тихо сидела себе на спине катрана и смотрела на море. Вокруг глаз у нее собирались лучики-морщинки, но ее как-то это совсем не старило. Совсем наоборот.

Я мог ей рассказать абсолютно все. Она заливисто смеялась над моими рассказами о злоключениях в графстве и немного подразнивала меня за мой сильный островной акцент. Я постепенно привык к ней, и стал по ней скучать: ведь она меня никогда ни за что не осуждала. Просто старалась понять. А я рассказывал ей про друга Валика, которому плавником перерезало сухожилие, и он больше не мог работать в море. Я помог ему устроиться в береговой гильдии; он стал очень удачным бизнесменом, но через пару лет его сердце не выдержало, и он умер… Рассказывал, как однажды напоил водкой графскую лошадь, и она скинула на землю герца. Много чего рассказывал. Она просто улыбалась и не ругала меня вообще. Потом я понял, почему: у нее на меня не было никаких видов. Она просто слушала меня, как слушают младшего братишку или избалованного ребенка. Кивала головой и тихо смеялась. А я стал ловить себя на мысли, что мне хочется подойти к ней и обнять. Чтобы она удивилась. Чтобы вот так положила мне голову на плечо, и перестала быть такой сдержанной и всепонимающей. Чтобы просто поревела, как обычная баба. Поистерила немного. Пожаловалась на жизнь. На мужиков разных национальностей, которые почему-то перевелись во всех странах мира…

Но я не решался. Когда она уезжала, я немного ей писал, поздравлял с праздниками. В последнее время Лена тоже много работала в графстве, но встретиться с ней я мог только тут, на острове. Я знал, что она работает на герцев в закрытом медицинском учреждении. Я легко представлял ее там, в белом халате, немного чопорную, а потом улыбчивую. Я уверен, что герцы в ней души не чаяли. Я же до работы с герцами не допускался, ибо у меня не было соответствующего разрешения. Я мог работать только на конюшнях и в манежах. Гулять работникам моей специальности разрешалось только в определенных местах, так что пересечься мы с ней не могли. Впрочем, однажды мы почти встретились.