Омут

Бесконечные вопросы с издевательским словом «если». Вопросы, на которые у меня нет и никогда не будет ответов. Они будут до конца дней терзать меня и не давать покоя. Бесконечная пытка собственной совести. Мучительный кошмар, от которого теперь никогда не проснуться.

Поднимаясь на свой этаж, я повстречал соседа. Того самого Егора Семёновича, мимо которого сложно пройти не пообщавшись.

– О-о-о! – радостно воскликнул он, приветливо разводя руки в стороны. – Коленька! Здравствуй, дорогой! Как давно тебя не видел! Я-то в больнице два с лишним месяца пролежал. Моторчик совсем плохим стал. Вот так… Вчера вот выписали. Но теперь, сказали, буду бегать. Так что заходи на чай вечерком. Сейчас печенья овсяного куплю и вернусь. Ты и приходи. Я тебе о бабульке одной расскажу. Лежала со мной в одном отделении. Одинокая бабка. Мужа год назад похоронила. Так, говорит, с хозяйством не справляется. Тяжело, мол. Ну, как бы намекает. А я возьми, старый дурень, да и ляпни: «Так я тоже мужчина ещё хоть куда! И тоже вдовец!» – Егор Семёнович засмеялся. – Так что я теперь вроде как жених, Колюня. На старости лет поджениться решил. А что? Поеду в деревню! Там воздух свежий! У неё две коровы! А бабулька – будь здоров! Разве только с сердцем мается, но так я тоже вот… Как ты вообще, Колюня? Похудел, что ли? Что-то не пойму…

– Да так, – продолжая пожимать руку добродушному деду, уклонился я, – могло быть и хуже, если честно. По крайней мере, уже лучше.

– Что, приболел?

– Да всякое было. Расскажу как-нибудь. Может, даже поверите.

Я улыбнулся, и Егор Семёнович воспринял это, как приглашение к очередной задушевной беседе на ближайшие пару часов. Испугавшись такого поворота событий, я извинился и соврал, что очень спешу домой. Тут же стало стыдно, но для разговоров не было настроения. Да и о чём я сейчас мог говорить с хорошим человеком? Сосед понимающе закивал и пожелал доброго здоровья. Я ответил тем же и уже хотел было продолжить подъём, как услышал щелчок замка.

Знакомый звук. Я узнал бы его из тысячи других щелчков. Щёлкал замок моей квартиры. Распахнулась дверь. На пороге с повязанным чёрным платком на голове стояла… моя жена. Она смотрела на меня и плакала, сложив ладони лодочкой, прислонённые к лицу. Слёзы текли нескончаемым потоком, придавая блеск её изумрудным глазам. Дверь приоткрылась сильнее, и из-за Машиной спины показалась кудрявая маленькая головка, с всё больше и больше округляющимися глазёнками. Юлька не выдержала первой:

– Папа!!!

Она оттолкнула Машу, протискиваясь между ней и приоткрытой дверью, и босыми ножками зашлёпала по каменной лестнице. Разбежавшись, подпрыгнула и повисла у меня на шее. Я обхватил дочь и крепко, но бережно прижал к себе. Маша сбросила на пол чёрный платок и подошла, обнимая нас обоих. Вокруг нас прыгал обезумевший от радости Филька. Из-за моей спины послышался удивлённый голос Егора Семёновича:

– О, как о папке-то соскучились! Ох и Юлька! Ох и папина доча! Ну, будьте здоровы, пойду я… – Он восхищённо хмыкнул на прощание и зашаркал вниз по лестнице.

Глава 46. Воскресенье

Что-то снова пошло не так. Я так и не смог вернуться туда, откуда начал свой странный и в то же время страшный путь. Но, боже мой, как же я был этому рад! Смутно помню первые минуты встречи. Мы долго ещё стояли, обнявшись, на лестничной площадке. Маша всё плакала и молчала, Юлька прыгала рядом и фонтанировала какими-то забавными песенками и стишками. А потом мы вместе пошли домой и сидели на кухне до самого рассвета. И говорили, говорили, говорили…

Я так устал скрывать всё, что накопилось внутри! Мне так нужно было выговориться! И я всё ей рассказал. И о том ноябре, и о болоте, и обо всём, через что пришлось пройти. Маша слушала, не сводя с меня огромных глаз, и только иногда молча плакала. Я был уверен, что она не верит ни единому моему слову. Не знаю… Возможно, воспринимает мои россказни, как фантазию или галлюцинацию. Но только не верит!

Когда я закончил, жена встала с табурета, подошла и прижала мою голову к своей груди.

– Первого ноября мне позвонил наш участковый, – сказала она тихо. – Он сказал, что тебя сбила машина. Сказал, что ты погиб. А через два дня мы тебя похоронили. Юльке мы с мамой сказали, что ты уехал.

Я почувствовал, как по спине, вдоль позвоночника, стекает капелька пота.

– Мне каждый вечер казалось, что я слышу твой голос за дверью. Я выходила на лестницу и даже иногда слышала шаги. Будто ты спускаешься. Думала, что схожу с ума. Но однажды выглянула в окно и увидела тебя. Ты вышел из подъезда и, как-то прихрамывая, пошёл в сторону метро. Тогда я убедилась окончательно, что сумасшедшая.

– Когда ты видела или слышала меня в последний раз?

– Где-то месяц назад, наверное. В середине января. Это было воскресенье.

– Девятнадцатого?

– Наверное. Точно не вспомню. Надо в календаре посмотреть.

– А ты уверена, что после того больше не слышала голоса?

– Да. Больше не слышала.