Омут памяти

А если уж совсем начистоту, то должен признаться, что я ждал от него серьезных поручений, особенно в сфере общественных наук, ибо в то время у меня накопилось немало вопросов, касающихся общественной теории, в частности, по проблемам революции, о соотношении объективного и субъективного в истории, об истоках общественных деформаций, догматическом перерождении марксизма, состоянии и развитии общественных наук на Западе и много других. Хочу, однако, повторить: несмотря ни на что, я всегда находил какие-то детские аргументы в оправдание решений Горбачева. Но, выгораживая его, я "убегал" от самого себя, лгал самому себе. Иногда я стыдливо отворачивал глаза в сторону, чтобы ненароком не упрекнуть его даже взглядом.

В своих рассуждениях о Горбачеве я склонен провести достаточно резкое разделение известных мне этапов его деятельности в Москве, как минимум, на четыре периода. Первый — до прихода на пост Генерального секретаря. Второй — с весны 1985 до осени 1990 года. Третий с этого рубежа до декабря 1991-го. Четвертый — до настоящего времени.

Все эти периоды были разными и по внутренним и внешним условиям, по официальному положению Горбачева и, разумеется, по задачам, которые объективно вставали перед страной, руководством и перед ним лично. С нарастанием проблем, трудностей и противоречий в ходе Перестройки, кризисных тенденций в партии, государстве и обществе, на мой взгляд, достаточно заметно обнажались и психологические проблемы самого Горбачева.

Проще сказать, он, конечно, ожидал, что впереди серьезные трудности, но не смог предугадать, насколько они глубоки, не захотел или не сумел до конца поверить, что военно-промышленный и аграрный комплексы, силовые структуры, а главное, аппарат партии по своей тоталитарной природе не будут его сторонниками в реформах, более того, они встанут на путь скрытого или открытого саботажа, действуя по принципу щедринского персонажа: "Это, конечно же, можно, однако же никак нельзя". Михаил Сергеевич не сумел оседлать во многом неожиданный для него характер трудностей. Наоборот, они придавили его. Вот здесь-то ему явно не хватало решительности.

Не берусь судить о первых годах его работы в ЦК, меня тогда не было в Москве. Но уже в начале 1980-х о Горбачеве пошла молва как о будущем лидере новой формации, буревестнике тех, за кем будущее. Молву принимали всерьез прежде всего те, кто по разным причинам симпатизировал Горбачеву и поддерживал его; но и те, кто видел в нем конкурента или даже угрозу сложившимся устоям. Думаю, что в быстром формировании подобных предположений определенное и немалое значение имело то новое и необычное, что было в поведении Горбачева, в стиле его общения с людьми, в его открытости. Но решающую роль сыграли и те ожидания перемен, которые находили выход в мечте о новом лидере, таком, который мог бы повести страну в XXI век.

Живет в памяти его приезд в Канаду, когда я служил там послом. И во время встреч в Москве в связи с подготовкой к визиту, и во время поездки он показал себя с самой лучшей стороны. Открыт, прост, любознателен, мастер дискуссии, убедителен в аргументах, откровенен без каких-либо оговорок. Уже тогда я искренне хотел, чтобы он стал лидером государства, говорил об этом открыто, в том числе и канадцам.

Однажды Пьер Трюдо спросил меня:

— Почему вы настаиваете, чтобы Горбачева принимали на самом высоком уровне? Он ведь приглашен министром сельского хозяйства?

Я ответил:

— Горбачев — будущий лидер страны.

— Вы уверены?

— Уверен.

Трюдо долго смотрел на меня. Будучи умным и осторожным политиком, он не спешил поверить в это. Но мое мнение, видимо, подтолкнуло его к размышлениям. Так или иначе, после этого разговора многое изменилось. Качество организации встреч Горбачева было явно повышено. Вместо одной запланированной встречи с Трюдо состоялось три. Причем две — сугубо неформальные, с продолжительными разговорами, далеко выходящими за рамки официальных встреч. Оба лидера были явно довольны друг другом. Позднее, когда Трюдо перестал быть премьер-министром Канады, Горбачев организовал ему поездку по Сибири вместе с его детьми — Устином, Михаилом и Александром. Я думаю, что именно с того времени политическая элита на Западе стала присматриваться к Горбачеву как к будущему лидеру.

Позднее бывший министр иностранных дел Великобритании Джеффри Хау рассказывал мне, что когда английское правительство обсуждало вопрос о приглашении возможного будущего советского лидера, информация из Советского Союза была противоречивой. Рассматривались кандидатуры Горбачева, Гришина, Романова. Решили посоветоваться с Трюдо. Последний без колебаний высказался за Горбачева. Англичане прислушались к совету канадцев.