Омуты и отмели

– Трудно объяснить. Ты сама поймешь, потом.

– Вань, а сколько лет они вместе? Лет двадцать? Если Мусе восемнадцать?

– Ну да, наверно. А что?

– Двадцать лет, а как молодожены. Ты посмотри!

Романс закончился, но Леший с Мариной еще смотрели друг на друга, потом Марина взяла его руку и поднесла к губам, а Леший обнял ее и поцеловал.

– Руку ему целует! – Ира была потрясена: впервые в жизни она ощущала чужую любовь как какое-то физическое явление, как жар от костра или солнца.

– Ой, слушай! Папа все-таки будет это петь!

Леший закрыл глаза, а Марина села так, чтобы никто не видел ее лица:

«Ландыш, ландыш белоснежный, розан аленький… Каждый говорил ей нежно: «Моя маленькая!»

Марина замерла, улыбаясь сквозь слезы: это была их с Лешкой песня – именно так он признался ей в любви! Первую Лёшкину выставку праздновали… Когда ж это было? Двадцать три года назад! Марина вспомнила, как сидела за столом рядом со своим тогдашним любовником, Вадимом Дымариком, а Леший пел, глядя ей в глаза: «Каждый говорил ей нежно: «Моя маленькая! Ликом – чистая иконка, пеньем – пеночка… И качал ее тихонько на коленочках…» Алексей пел, а Марина обмирала от любви, так неожиданно обрушившейся на них. Пять лет! Пять долгих лет пришлось им идти к общему счастью! И сколько всего уместилось в эти страшные пять лет: смерть матери Марины и смерть Вадима, в которой она считала себя виноватой. Развод Лешего и добровольный отказ от ребенка, который оказался чужим, а ведь Лёшка безумно любил Риту… Лешкино пьянство и ее попытка самоубийства. Они спасли друг друга, вытащили из черного омута, построили свой дом, такой надежный и уютный! Дом, который чуть было не рухнул из-за измены Лешего. Пока Алексей пел, вся жизнь пробежала перед глазами Марины. Наконец затих последний звук гитары. Все молчали. Леший тихо сказал:

– Концерт окончен, артисты устали! – И притянул к себе Марину, пытаясь заглянуть ей в лицо.

Ксения Викентьевна засуетилась, руководя Совятами, собирающими остатки «пикника», Муся с Митей помогали. Юля подошла к Злотниковым и обняла сразу обоих, прощаясь. Ванька увел Иру к себе. Она задумчиво на него смотрела, потом вдруг сказала:

– Вань, я подумала: давай расскажем все твоей маме. А то как-то… нечестно.

Ванька вздохнул:

– Фейри, ты только не сердись, но она уже знает.

– Знает? – ахнула Ирочка и прижала ладони к щекам. – Знает! Ты все растрепал. Какой ужас!

– Ну подожди, подожди! Нет никакого ужаса! Ты же видишь, как они тебя приняли, и мама, и папа. Ты им нравишься.

– И папа знает? Боже, что они обо мне думают! Какой позор… Зачем ты?..

Глаза ее налились слезами, и Ванька не выдержал – обнял и посадил на колени:

– Ну не надо, не плачь. Послушай. Мама сама узнала, она умеет. Я же говорил, она особенная. Она мысли читает. Не все время, но может. А папе я сказал, потому что мама все равно бы ему рассказала, а так я сам. Ну, что я бы за маму прятался, это не по-мужски.

– Мысли читает? – с ужасом переспросила Ирочка. – Все мысли? И мои?

– Да нет, не все. Ну, в общем, я переживал слишком сильно, она и услышала. Нечаянно получилось. Ир, оно и к лучшему! А то я так замучился! Ты не бойся, мама все понимает.

Незамеченная ими мама, которая все понимала, стояла в дверях и смотрела с улыбкой на то, как Ванька утешает Ирочку:

– Ну что, дети? Поговорим?

Ирочка ойкнула и быстро слезла с Ванькиных колен.

– Ирочка, не ругайте Ваню, я и правда сама все узнала. Давайте-ка мы с вами немножко побеседуем – по-своему, по-девичьи, а Ваня пока погуляет, ладно? Иди, Вань, не волнуйся, все будет хорошо.

Ваня ушел. Ирочка испуганно моргала, глядя на Марину, а та внимательно ее разглядывала, потом протянула руку и положила ладонь ей на лоб:

– Не бойся! Можно на «ты»? Я посмотрю немного, хорошо? Ты разрешишь? Я не пойду глубоко.

Ира не очень поняла, что собирается делать Марина, но кивнула. От лежащей на голове ладони шло ровное тепло, обволакивая мягким облаком измученную душу Ирочки – девочка успокоилась и расслабилась, а когда Марина отняла ладонь, невольно потянулась следом. Они смотрели друг на друга – Марина задумчиво, а Ира с ожиданием. Марина зашла гораздо дальше, чем обещала, и увидела очень много. И там, в самой глубине Ирочкиной души, где пряталась ее любовь к Ване, Марина спросила:

– Ты сильно его любишь?

– Да!

– Так сильно, что готова умереть за него?

– Да.

– Так сильно, что готова отказаться от него – ради него?

– Да.

И Ира тут же забыла об этих страшных вопросах. Марина отдавала себе отчет, что действует в духе Валерии, что сейчас собирается принять решение за Ваню и определить его будущее, но ничего не могла с этим поделать – она была матерью и, как всякая мать, считала: «Я лучше знаю, что нужно моему сыну». Эта девочка Ване подходит. Она окружит его такой же любовью, в какой он вырос. Она будет ему всем: любовницей, женой, другом и матерью его детям – да и ему самому, потому что Ванька из тех мужчин, которым всегда нужна мать.

– Ну что ж, я вижу, ты все правильно понимаешь про себя и Ваню. Не ожидала.

– Я знаю, Ваня меня не любит. То есть, любит, конечно, но…