Омуты и отмели

– Ну да. Она знает, а я «вижу» это. И никакие адвокаты и суды, Юль, нам не понадобятся, никакие Свешниковы. Она забыла, с кем дело имеет, хотя сама меня ведьмой обозвала. Вот и буду действовать как ведьма. Смотри, она думает, я ее сейчас в жабу превращу. Перестань трястись, противно.

Рита, которая действительно тряслась крупной дрожью, так что лязгали зубы, замерла.

– Послушай меня, девочка, – Марина говорила спокойно, почти ласково. – Если ты хочешь войны, ты ее получишь. Я за свою семью любому горло перегрызу, а ты больше не член нашей семьи. Это случилось, когда твой сын от тебя отказался. А война будет такая. Я сейчас скажу тебе: «Встань, Рита!» – и ты встанешь…

Рита на самом деле вскочила со стула и вытянулась по стойке «смирно».

– Да сядь ты!

Рита села.

– Еще команды не было. Это я тебе просто план боевых действий объясняю. Так вот, ты встанешь, переоденешься, подкрасишься, и мы с тобой поедем к нотариусу, там ты добровольно подпишешь все бумаги, какие нужно, чтобы оформить отказ от ребенка. В ясном уме и твердой памяти, как говорится. И еще радоваться будешь, что легко отделалась. А когда выйдешь от нотариуса, тут же забудешь, что у тебя вообще был сын. Нас тоже всех позабудешь – и кто мы такие, и где живем, поняла? Это если ты себя хорошо вести будешь. А если плохо…

Рита опять затряслась, и даже Юля выглядела изумленной.

– А если плохо, ты забудешь, кто ты сама такая. Будешь стоять посреди Тверской – без памяти, без денег, без документов. Как думаешь, долго ли ты, такая сладенькая, там простоишь? А когда ты очнешься в каком-нибудь борделе в Турции, поздно будет думать о судах. Поняла?

Рита взвыла и задергала ногами, пытаясь сбежать, но не получалось. Марина с интересом ее рассматривала:

– Так что? Будем воевать? Нет? Я так и думала. Тогда сейчас на счет «три» ты встанешь, пойдешь в ванную, примешь душ, потом ляжешь спать и проспишь до утра. А там посмотрим, раскаялась ты или нет. Раз, два, три!

Рита встала и вышла из кухни. Юля уважительно покачала головой – надо же. И взяла себе еще кусок мяса. А Марина с сожалением посмотрела на пустое блюдечко – больше тортика не было.

– Марин, а ты и правда могла бы такое сделать?

– Да ты что! Я и не собиралась. Это так, попугать. А то она уж слишком зашлась.

– Да я поняла, что не собиралась. Но вообще – могла бы?

– Не знаю. И не пробовала никогда.

– Я все хотела спросить: а что ты тогда сделала? Ну, с Аркашей? Тоже попугала?

– Ну да. Вроде того.

Марина невольно поежилась: она не любила вспоминать ту давнюю историю, но сейчас у нее перед глазами так и встал трясущийся Аркаша с безумными глазами. Еще бы ему не трястись после жуткой картинки, которую показала ему Марина: Юля лежит в ванне, запрокинув голову и свесив через бортик мраморно-белую руку со вскрытыми венами. На самом деле Юля находилась в больнице и приходила в себя после операции: ей удалили небольшую опухоль. Марина прислушалась к себе: сейчас не было ничего похожего на то состояние, в котором она пребывала после истории с Аркашей. «Конечно, во мне же ненависти сейчас не было, – подумала она, – я жалела Риту, эту дурочку. Ярость была из-за Лёшки, а ненависти не было».

– Юль, а ты ведь поговорить хотела? – спросила Марина.

Юля отмахнулась:

– Да ладно. Тебе не до меня.

– Мне всегда до тебя, ты знаешь. Что случилось?

– А я все думаю: когда ж ты заметишь?

– Да я давно заметила. Завела тайного возлюбленного? Кто он?

– Ну, он вполне симпатичный. Мы уже год встречаемся.

– И молчит ведь, как партизанка!

– Марин, так нечего особенно рассказывать. Встречаемся у него раз в неделю – мне нравится, что без особенных сложностей. Романтики никакой нет. Хороший секс, и все. Так что он не возлюбленный, а любовник.

– И что, тебе этого достаточно?

– Да, достаточно. Марин, обожглась я на любви, не хочу больше. Меня все устраивает, правда.

– А его?

– А что? Чем ему плохо? Нормально все, не переживай.

– Юль, приведи его. Я посмотрю.

– Не знаю. Я подумаю.

– Подумай. Но я вижу – ты его любишь.

– Марин, я прошу тебя! Не надо об этом.

– Хорошо, не буду.

Марина увидела в Юлиной душе и любовь, и страх перед любовью, и смятение, и жалость, и тоску… Ладно, потом! Сейчас действительно не до Юли с ее таинственным любовником. Позже, когда Марина вспоминала этот безумный день, он казался ей чем-то похожим на день пожара, когда она так же металась, пытаясь успеть везде и помочь всем одновременно. Только не было прежнего страха и неуверенности – сейчас Марина твердо знала, что справится.

Сначала Марина вернулась к мужу. Лёшка не спал – разговаривал с Мусей. Выглядел он получше, и Марина отправила Мусю к Совятам:

– Отпустите Скороговорку отдыхать, ладно? А то она сегодня замучилась. А вы с Ваней младших уложите через полчасика. Справитесь? Искупать надо. Ты молодец, детка! Очень хорошо помогала.

– Настоящий врач, – улыбаясь, сказал Лёшка. – Давление мне меряла, пульс проверяла, «мышите – не мышите» говорила! Как большая!

– Ну, папа! Я уже и так большая.

Марина прилегла рядом с мужем:

– Как ты?

– Ничего. Прости, что…