Омуты и отмели

И она сама поцеловала его, да так, что довольно скоро Кирилл спросил, задыхаясь:

– А ты не хочешь… запереть дверь? – Такой стремительной победы он не ожидал и еще не догадывался, что это совсем не победа, а поражение по всем фронтам. К своим сорока годам Кирилл успел дважды развестись и теперь жил вольным стрелком. Длинноногими блондинками он был сыт по горло, так что миниатюрная брюнетка, пусть и не такая юная, показалась ему приятным разнообразием. Юлия была умна, насмешлива, горяча в постели, элегантно одевалась, лихо водила маленькую зеленую машинку, ненавидела любую ложь, но прекрасно владела искусством умолчания – то есть была загадочна настолько, что через некоторое время Кирилл всерьез задумался, не нанять ли частного детектива.

Она ничего не рассказывала о себе, ловко уходила от вопросов, не приглашала домой, никогда не оставалась на ночь и не принимала никаких подарков, кроме цветов – ну, еще позволяла заплатить за себя в ресторане: «Настолько далеко мой феминизм не распространяется». Правда, в ресторанах они бывали редко. Юля никуда с ним не выходила, хотя он и звал ее на какие-то светские тусовки: «Эскорт-услуги я не оказываю, извини». Про подарки он выяснил довольно быстро, купив ей через пару месяцев золотой браслет. Юля повертела браслет и подняла с недоумением брови: красивая штучка, конечно…

– Ты знаешь, я принимаю подарки только в день рождения и на Рождество. Рождество давно прошло, день рождения еще не скоро. Я не могу это взять.

Кирилл было обиделся, но Юля не обратила на это никакого внимания.

– И что мне с ним теперь делать?! Выбросить?

– Ну ладно, ты же не знал. Хорошо. Я возьму, но отдарю.

На следующее свидание она пришла в его браслете, но Кириллу на руку надела роскошные часы, примерно равные по стоимости браслету. Больше он подарков не делал. Не сразу Кирилл осознал, что Юля ведет себя с ним так же, как он вел себя с прежними блондинками: это была чисто мужская модель поведения. Сначала они встречались раз в месяц, потом стали каждую неделю, а то и чаще. Так прошел почти год, а Кирилл знал о Юле столько же, сколько при первой встрече, то есть – ничего. Она ускользала, как вода между пальцами. Юля тоже не стремилась ничего о нем узнать, а если он рассказывал, слушала, как ему казалось, без особого внимания.

Но потом простые и вовсе не романтические, как Юле казалось, отношения с Кириллом неожиданно осложнились. Неожиданно для нее – но не для Кирилла, который давно уже понял, что попался, влип, вляпался «по самое не балуйся», как говаривал его отец. Когда Юля покидала его, Кирилл долго не мог прийти в себя: скучал, волновался – она никогда не звонила, чтобы сообщить, как добралась, а мало ли что! Его собственная жизнь вдруг оказалась какой-то никчемной без Юли, и все дела и проекты, столь важные и нужные раньше, теперь совсем перестали его занимать. Он жил от звонка до звонка, от встречи до встречи: каждое свидание было как… трещина в скале, в том горном монолите, в который превратилась его жизнь. Кирилл вбивал в эту трещину крюк и подтягивался, зависая – и так до следующего подъема по скале вверх. Однажды он поднимался в настоящие горы, но неудачно упал, сломал ногу и бросил это дело. Хромота была почти незаметна, но к непогоде нога напоминала о себе – а без Юли хромала его душа.

Вот и сейчас Кирилл смотрел на Юлю с тоской:

– Ты самая таинственная женщина из всех, кого я знаю…

– Ты знаешь обо мне все, что нужно. Вот я – вся перед тобой!

Обнаженная Юлия лежала рядом с ним на темно-синих шелковых простынях. Над этими простынями она долго потешалась: «О, да ты пижон!» – но заменить не разрешила: «Мне нравится ощущение гладкости, так приятно скользят…»

– Я с тобой здесь и сейчас. Тебе этого мало?

– Мало. Я хочу, чтобы ты была всегда.

– Я и есть всегда. Или ты думаешь, я исчезаю, выйдя за дверь?

– Для меня – да. Ты не хочешь пустить меня в свою жизнь.

– Кирилл, ну зачем тебе это надо? Нам и так хорошо, разве нет? Зачем лишние сложности.

– Нет, – упрямо сказал он. – Не хорошо. Я хочу знать, кто ты.

Кирилл видел, что Юлия начинает сердиться, но не отступал.

– Ладно. Мне сорок лет… А ты думал, сколько?

Кирилл удивился: он и правда считал, что ей тридцать с небольшим.

– Я была замужем и развелась. У меня двое детей. Достаточно?

– Я почему-то так и думал, что ты была несчастлива в браке, – задумчиво сказал Кирилл, а Юля нахмурилась:

– Ты доволен?

– Не совсем. Выходи за меня замуж.

– Замуж? Ты с ума сошел! Не выдумывай.

– А если я поставлю условие? Или мы женимся, – голос у него дрогнул, – или расстаемся.

– Значит, расстаемся.

Юля встала и ушла в душ, а Кирилл остался лежать в полном отчаянии. Он вдруг понял, кто такая Юля – Немезида! Немезида, богиня возмездия. За всех его жен и блондинок. Потом поднялся и как был, голый, поплелся в коридор – Юля стояла перед зеркалом, повязывая шарфик, спокойная и элегантная. Кирилл схватил ее за плечи, она вырвалась:

– Перестань. Я тебе нужна только потому, что не даюсь. А как только…

– Всю душу ты мне вынула!

– У тебя есть душа?