Омытые кровью

Нет, угрызений совести и душевных терзаний по павшим от моей руки врагам у меня нет давно. Точнее, не было их с того проклятого дня, когда я смотрел на виселицу в моем родном городке. Но все равно это неприятная работа, и тягостный осадок на душе остается. Только сумасшедшим нравится убивать, а нормальным такое глубоко противно.

По прибытии в Углеградск я закинул вещи домой и отправился на службу. Там находился только дежурный Богородцев. Он объяснил, что личный состав разъехался по окрестностям. Начальник с заместителем отправились в Кустовку, где проходит беспокойный митинг по коллективизации и возможны любые провокации. А то еще и Атаман – защитник притесняемого доброго кулака заявится. Так что нагнали туда милицию и наших.

Прошелся я по своему кабинету. Заняться уполномоченному всегда есть чем – бумаг и отписок хватает. Но сейчас душа не лежала к бумажной работе. Душа рвалась на простор. Душе хотелось поближе к Варе.

Я вытащил из кармана именные карманные стальные часы с выгравированной стандартной надписью «За мужество и воинское умение». Та самая первая награда комдива во время польского похода. Не слишком дорогой часовой механизм, но в тот период он считался просто шиком, вызывал ажиотаж и даже зависть у сослуживцев. Тогда я стал неким учетчиком времени, ибо всегда мог ответить на вопрос: «Который час?»

Я принялся вращать колесико завода. Привычка заводить часы раз в сутки въелась в мою суть. Мне это занятие нравилось, оно будто очерчивало курс моего движения по реке времени.

Между тем стрелки часов обнадеживали, их движение приближало близкий обеденный перерыв. Варя наверняка на работе. И как хотелось думать, что она ждет меня, воздыхая, но это было бы беспочвенной надеждой. Или не беспочвенной?

Тьфу, тоже мне, Ромео! В очередной раз от гуляющих бессистемно в голове романтических мыслей и чувств я почувствовал себя идиотом, но избавиться от них не мог – они были навязчивыми.

Стрелки, наконец, установились в нужном положении. Я поднялся, осмотрел себя критически перед зеркалом. Хуже вроде не стал, а лучше некуда. Взял подарок – две дореволюционные книжки, которые купил в области. Мы же люди разумные. Книжка – это не пошлые лютики-цветочки со скабрезными намеками. Книжка – это лучший подарок, как говорят со времен Гуттенберга. А также обмен знаниями между товарищами… А товарищи не всегда будут просто товарищами. А может быть…

Варю я застал в ее каморке. Она опять что-то писала в своей толстой амбарной книге. Наверное, какие-то алхимические формулы, хотя, скорее всего, просто список использованных лекарств на списание. Сколько ее ни вижу, она постоянно пишет.

Мне она улыбнулась доброжелательно, хотелось бы надеяться, что искренне. Я положил на стол свою букинистическую добычу с учтивым пассажем:

– Не думаю, что подобная литература возвысит вас духовно. Но хотя бы позволит интересно провести время.

Варя взяла книги с видимым удовольствием. Прочитала вслух:

– Поль де Кок «Мадам Вальнуар». Констант «Веселые парижские ночи». Легкомысленная беллетристика. Чтиво совершенно безыдейное, наверное, даже вредное, – поморщилась Варя и вздохнула. – Но увлекательное. За что вам благодарность.

– Утомило высокоидейное чтиво? – усмехнулся я.

– Просто его полно в нашей библиотеке. А с развлекательной беллетристикой про гигантские чувства и неземную любовь там совсем плохо.

– В городе есть библиотека? – удивился я.

– Имени Чернышевского. На Проточной улице.

– Как-то не обращал внимания.

Мою страсть к чтению пока что вполне удовлетворяли привезенные с собой книги, а также те букинистические редкости и дефицитные новинки, которые я брал у инженера Ветвитского. Кстати, надо будет и ему нанести визит вежливости.

– И что, пользуется популярностью сие заведение культуры у народа? – с недоверием спросил я.

– Еще какой! Там всегда не протолкнуться. С ликвидацией безграмотности люди потянулись к чтению. Открывают для себя большой мир. Вон даже Хватов, ну тот…

– Это который тут хулиганствовал? – усмехнулся я, вспоминая кудрявого здоровяка-красавчика по кличке Хват, которого я подрихтовал рукояткой револьвера и который потом приходил извиняться.

– Именно! Даже он там постоянный посетитель. Обещает стать сильно грамотным, выбиться в большие начальники и показать всем кузькину мать. Насчет начальника не знаю, но уверена, что книги сделают его немножко лучше.

– Дай бог, – отозвался я с большим сомнением. С такими типами, как Хватов, непечатное слово куда эффективнее, чем печатное, а хороший кулак доходчивее этикета.

– Не знаю даже, что вам подарить в ответ, – замялась Варя.

– Как это ни банально звучит, но вашу улыбку. Это валюта посерьезнее золотого червонца будет, – улыбнулся я.

И напоролся на внимательный взгляд. Который, как выяснилось, все видит.

– У вас опять что-то стряслось на работе, – утвердительно произнесла она.