Омытые кровью

Тут и рванул Первак на пулемет. В открытую. Пулеметчик настолько обалдел, что дал ему непозволительно приблизиться. И только после этого прочертил очередью. Получив две пули, заместитель продолжал бежать. Третья свалила его, но он из последних сил забросил гранату – точно в тачанку.

На этом бой и закончился.

Над телом раненого склонился Раскатов. Приподнял его, прислонил к дереву спиной.

– Простите, товарищи. Простите, – шептал Первак с каждым словом все слабее. – Я не предатель. Я дурак.

А потом он замер. И стоявшие вокруг бойцы понурили голову, сняв шапки, сжимая в руках оружие.

Ну что ж, жил Первак бестолково, но хоть умер как герой. Или как самоубийца. Но хоть частично искупил вину.

В плен мы не взяли никого. У нас один убитый, двое легкораненых, у одного – ранение средней тяжести, но перевязан санинструктором из конвойников умело, будет жить и служить.

В общей сложности мы положили двенадцать бандитов, среди которых был второй человек в банде – Артем Белоштанный. Вот только ни Атамана, ни бывшего старшего урядника по кличке Папуас среди них не было.

Каковы итоги боестолкновения? Основная часть банды уничтожена. Но заправила на свободе. И я был уверен, что скоро он о себе заявит. У бандитов горит земля под ногами. И они сделают все, чтобы подпалить ее под нашими ногами. А средства для этого у них еще есть…

Глава 37

В тот же вечер у нас состоялся тяжелый разговор с Раскатовым. В первый раз я почувствовал в нем смущение и неуверенность.

– Что с Перваком будем делать? – спросил он, выжидательно глядя на меня.

– А что сделаешь? – развел я руками. – Нет больше Первака.

– Ты прекрасно понимаешь, о чем я. Нельзя нам наверх докладывать о подробностях. Тут быстро можно соучастниками стать. Или, как Апинис говорит, преступная небрежность. Мало никому не покажется, отвесят всем по полной мере и даже с горкой.

Я только пожал плечами и спросил:

– Есть варианты?

– Есть. Первак был мужик неплохой, хоть глупый и бабник. И погиб как герой. Ну так пусть и останется героем.

– А Анастасия Дятлова? Что с ее хладным телом делать? Оставим в морозильнике или на рыбные пельмени пустим? – горько усмехнулся я.

– А, это не твоя забота. Нет ее!

– Искать же будут.

– Родственников она не имела. Сама вертихвостка и профурсетка. Мало ли, что в ее голову брякнуло. Уехала. Решила сменить место жительства и воздыхателей.

– И это пройдет?

– Сашок, это мой город, – отчеканил начальник весомо, так что спорить желания не возникло. – Не Атамана, не секретаря горкома, не Шахтоуправления. Мой. Твой. Наш. Мы его держим за горло. Так что не бойся.

Я потер виски руками. Голова шла кругом. Казалось, такого просто не может быть. Социалистическая законность, ведомственные правила, железобетонные инструкции – все летит к чертям. Но, как говорили старшие товарищи, нет у контрразведки железобетонных правил. Есть ходы в игре. Просто я себе еще недавно не мог представить, что игра выглядит вот так вот – холодильники, тела, укрывательство информации от руководства.

Я махнул отчаянно рукой:

– Согласен. Но вопросы к нам у вышестоящих будут.

– Не будет никаких вопросов, – заверил Раскатов. – Съедят тот расклад, который мы им с солью и перчиком приготовим. Все равно в нем никто не разберется. Да и разбираться не будет. А настоящую ситуацию знаем только мы двое.

– Кто много болтает – врагу помогает. Я-то буду молчать. А Атамана возьмем с его шайкой. Что, если они скажут про шашни с Дятловой и про Первака?

– Приказ есть банду уничтожить. Ну а если плен, то… В общем, это тоже не проблема. Проблема в том, чтобы уговориться нам.

– Уговор дороже денег. По рукам, – усмехнулся я.

– По рукам, – кивнул Раскатов, тут же расслабился, будто сбросил груз с плеч, откинулся на спинке стула. Свет сбоку заиграл на его шрамах, упал на исполосованное его страшной судьбой лицо.

Я тоже почувствовал облегчение. Меня вся эта неприятная история тянула за душу. И страшно было, куда все понесется, когда дело вскроется. А сейчас нет ничего. Кто-то погиб. Кто-то уехал в дальние края. Все прошло, забудьте.

Интересное дело сейчас произошло. Мы с Раскатовым стали фактически соучастниками. И держали друг друга за горло. Зависели друг от друга. А не додумается ли мой начальник подставить нежелательного свидетеля под пули?.. Нет, одернул я себя. При всей моей юношеской наивности было у меня чутье на людей. Дурость иногда проходит с возрастом, а подлость – нет. Она с человеком рождается и провожает его до могилы. А в Раскатове не было подлости. Хоть убей, не ощущал я ее.

Ну что же. Как мне говорили – мы тайная служба. И тайн у нее, в том числе таких, нелицеприятных, гора, надежно сокрытая дремучим лесом. В этой горе просто появился еще один камешек. Может, даже и не такой большой.

Ладно, не было всего этого. Приснилось.

– Ну а как нам теперь Атамана искать? – осведомился я.

– Он сейчас почти без воинства остался. Пыл свой поумерит. Или начнет народ рекрутировать. Тут мы его и поймаем. План по внедрению у меня давно готов, – поведал Раскатов. – Все ждал случая.