Он – Форс

Вот и сейчас, когда рассвело, когда я еще толком не проснулась, он уже пристраивал себя между моими бедрами. Пристраивал качественно, и я удивлялась тому, что еще не проснувшись, уже готова ко «входу». Более того, уже давно желаю действа, жажду подаваться вперед.

– Так вот чем занимаются плохие мальчишки поутру…

Пробормотала сонно, обвивая руками шею, зарываясь пальцами в волосы на его затылке. Черт, этот налитой бицепс был моей щеке всю ночь лучшей подушкой на свете. Обнятая тесно и жарко, я спала безмятежно, как мишка в теплой берлоге, – никогда бы не подумала, что смогу так с кем-то.

«Плохой мальчишка» не желал становиться «хорошим», он уже проникал в меня. Втискивался, вталкивался внутрь мягко, поступательно и очень настойчиво. Не проснувшись толком, я моментально погрузилась в другую негу.

– Хочешь пай-мальчика? Хочешь, чтобы я перестал?

– Нет, плохим ты мне нравишься очень.

Уже ни за что не откажусь от продолжения.

Форс умел это делать. Умел не наращивать темп, когда не нужно, но ощущаться прибоем – туда, обратно, туда, обратно. Мягко, в правильном темпе. Никогда не любила «долбарей». Тот, кто сейчас производил действия, совершал все идеально – без грубости, с нежным напором, – и сносила голову мужская аура, двоившая мой разум. Нежный мужчина, умеющий быть очень жестким. Как двойной канал, как рябящая частота, как двойной фон. Крейдену невозможно было отказать, ему хотелось давать бесконечно как в первую ночь, так и в последующие. Мягкие поцелуи лишь подчеркивали удивительную трепетность. Трепетность при таком шикарном агрегате, нашедшем себя в правильном месте внутри меня.

– Нечестно, – прошептала я, не открывая глаз.

Нечестно так сливаться, нечестно делать все настолько идеально, что тебя, как щепку, несет к сладкой воронке. Чуть быстрее, чуть сильнее, и ты совсем беспомощный, скользящий, бездумный, предчувствующий неминуемую развязку. А его губы все так же вкусны, касания точны, его запах все тот же афродизиак. Где она – грань между нами?

Его напор, его добавленная в конце жесткость снесла мои представления о реальности. На его ставшем бетонном скользком члене я содрогалась, понимая, что этот самый член, как и его хозяин, стал моей неотъемлемой частью. Очень желанной, нужной.

Разве может быть утро лучше? Я все еще ощущала внутренними мышцами, как в меня только что изливались, пульсировали внутри, хотя все закончилось добрую минуту назад. И нет, глаз я так и не открыла. Сделалась желеобразным субстратом, неспособным принять статичную форму.

– Мы однозначно должны пожениться, – промурлыкала на выдохе, – как можно скорее.

– Понравилось утро?

– Очень. Теперь по-другому я не хочу.

Как приятно чувствовать чужую улыбку кожей.

– Скоро, – фраза-заверение от человека, который совершенно точно уверен, что все случится. – И тогда каждое наше утро станет уникальным.

Я впервые разлепила веки. Он все так же красив, Крейден… Взъерошенные со сна волосы, но никуда не делась мужественность черт лица, никуда не делась глубина взгляда – она завораживала, она держала лучше, чем все остальное.

И других «утр» я теперь действительно не хотела. Тех, которые вместе, – да. Отдельных – нет. А еще мне сделалось ясно, как можно провести весь день в постели безвылазно, я нашла для этого идеального человека.

– Чего хочет моя любовь? Кофе, завтрак?

Слова «кофе» и «завтрак» затерялись за другим, прозвучавшим до этого.

– Моя любовь?

– Любовь.

Он умел так отвечать. Спокойно. Он был уверен в своих словах, он имел их в виду, если произносил, как и тогда, когда сообщил, что женится.

– Ты до сих пор удивляешься? – усмехнулся, когда пауза с моей стороны затянулась. И я не стала пояснять, что изнутри меня только что залили патокой, сверху укрыли мягчайшим одеялом, добавили в грудь еще один мотор – такой, который не чахнет в любую погоду.

– Та, которая длиной в жизнь?

С ним было легко говорить об этом.

– До сих пор сомневаешься? Со мной по-другому не бывает.

И ведь этот гад даже не врал. Счастье – оно такое. Когда приходит чистое, в первозданном виде, просто селится в тебе, как будто всегда там и жило, наполняет собой и говорит: «Мы вместе». И ты удивляешься, как умудрялся до этого быть несчастным, хотя это так просто – ощущать мир прекрасным.

Только поцеловать эти самые желанные губы в мире – было все, на что меня хватило. Ответных слов не нашлось, так бывает, когда избыток ощущений.

– Если ты сейчас не выберешь кофе или завтрак, я распластаю тебя на этой постели еще раз…

«И еще раз. И после…»

Кажется, мы оба думали о дне «не вылезать из постели».

Кофе, однако, был нужен, еда тоже.

– Да… Завтрак. – Хотя из-под одеяла не хотелось, из его рук тоже. – Нужно сначала закончить с тем, что висит надо мной, как мини-гильотина. А после можем вернуться и продолжить…

– Мини-гильотина?

– Татуировка. Сделаем ее – после свободны.

Я человек слова. И, если что-то меня смущает, тревожит или нервирует, лучше сделать это первым из дел, чтобы потом наступило спокойствие.

– Как скажешь.