Он говорит

И ещё в ту пору был у меня приятель-анархист. Тогда хлопотливый и деятельный, он, говорят, стал спокойнее — ведь с тех пор прошла целая жизнь. А было и иное время и в нём, этом времени, была у нас одна общая знакомая.

Я был влюблён в неё безнадёжной тоскливой любовью.

И вот к этой девушке анархист часто приходил в гости. И вот, однажды, наевшись борща, анархист развалился на диване и произнёс:

— Хорошо у тебя, Таня. И вообще, ты мне нравишься. Что бы нам не соединиться…

— Э-э, — отвечает она. — Я уже была замужем, и мне не понравилось.

На что он ответил:

— Да кто же говорит о замужестве?!! Я имею в виду лёгкий необременительный роман!

Мне, надо сказать, очень понравилось эта фраза, и я долго катал её на языке.

Завистливо щурился.

Лёгкий, необременительный роман…

Отчего её сказал не я?»

Или вот он говорит: «А я тогда в фаворе был, работал в администрации. У меня одних референтов штуки три было. Мы мост хотели через Амур строить, очень суетились по этому поводу, к столице нервно дышали. Вдруг нам говорят: едет к вам дочка писателя Шолохова делать фильм о вашем нелёгком труде и героической обороне. Про эту дочку Шолохова я давно слышал, и губернатор о ней что-то говорил, и прочие — она не первую неделю у нас ездила. Вызвали меня и говорят: тут дочка писателя Шолохова хочет в Китай поехать — нормальное дело, многие хотят. Прикупят всякой дряни и радостно потом в столицах ей распоряжаются. А у меня пропуск был, и с начальником заставы я на короткой ноге. Ну, пришёл я к начальству: приходит такая круглая, но видно — с бодуна. Вежливо говорю, что, дескать, „Тихий Дон“ меня перепахал, а „Судьба человека“ переменила. Слово за слово, оказалось, что она с нашими генералами накануне в бане пила. Но держится хорошо — только где-то свой паспорт оставила заграничный. Да не беда, кликнул я своих, дескать, принесите чей-нибудь паспорт, чтоб лет на сорок — принесли. Правда, какой-то страхолюдины, да и то тоже не беда — эта похмельная, та страшная. Поехали к китайцам, там стол накрыли, выпили водки китайской с едким запахом, и тут она зачем-то захотела купить китель маоцзедуновский и значок старого образца. Потому как артист Буйнов в таком кителе у них в Москве ходит туда-сюда, а всем завидно. Но оказалось — нету такого значка. Китель нашли — правда, грудь у неё с этого кителя вперёд прёт, как Амур в половодье. Узковат, стало быть, китель.

А вот значка этого старого вовсе нет. Мы в такие кварталы за этим значком лазили, что мне самому страшно стало, а ей — ничего. Правда, видно, что она уже не первую неделю пьёт. Пьёт, да помнит всё — с кем встречалась, фамилии, имена. И стало у меня сомнение закрадываться, может, это шпион какой, а не дочь писателя Шолохова. Я ей сам подливаю, а потом ещё ящик в машину взял, да как переехали границу, так у речки и присели. Слово за слово — вижу, точно — не та, за кого себя выдаёт. И съёмочная группа должна приехать вот-вот, а всё нету, и оператор один как-то на обрезе карты топчется. Укатали эту сивку наши крутые горки, начала она проговариваться, да и сама сомлела. Гладкая такая, впрочем, ухоженная. Как груша прям, и эта груша передо мной — шлёп! Ну а потом отвёз я её в гостиницу, а на утро у нас шум — сама дочка писателя Шолохова в гостях! Все вокруг неё хлопочут, как нерадивые шофёры вокруг вскипевшего уазика.

Мне Семёныч и говорит:

— У тебя к ней поход, а я хочу сфотографироваться, уж сделай ты мне такую милость.

— Нифига, говорю, Семёныч, ты с ней не снимайся, потому как она аферистка какая-то, а тебе в следующем году на выборы идти.

— Как так аферистка?

— Натурально аферистка. Это пусть губернатор с ней снимается, ему терять нечего. А ты подожди. Эти, вишь, вокруг неё пляшут, колёса на машине меняют, кормят-поют, а наше дело — сторона.

И точно — уехала она куда-то, а на следующий год Семёныч на выборах своего конкурента и ущучил — тиснул фотку, где тот с этой бабой обнимается, да она ещё в кителе чёрном, да с красным значком бывшего вероятного противника на выпуклой груди. С подписью — „Самозванцы“. Ну и понеслось.

А ведь нужно было только внимательнее посмотреть — да что там: вот разве дала бы мне настоящая дочь писателя Шолохова? Да ни в жизнь не дала бы! Сразу видно — аферистка».

Он говорит: «А мне позвонила как-то дочь друга моего, она на телевидении работает. Позвонила и говорит: у меня такая просьба — мы тут передачу про лысых делаем, так давайте вы в ней поучаствуете.

Ну, отвечаю, передачи — дело хорошее, да только при чём тут я?

А мы, говорит, снимаем передачу про то, что лысые люди — такие же как мы. И замолчала на минуту.

Я только открыл рот, чтобы сказать, что отец у неё куда круче, чем я. А она меня упредила и отвечает: „Папа стесняется“. „А за это, — продолжает, — я вас проведу на пароход, который по речке плавает, и там лысые встречаются. Бомонд, шампанское и баранина на шпажках“.