Он и она

Ну, во-первых, куски скалы действительно отесаны, чего не скажешь о многих двуногих, суетливо проводящих отмеренное им время пребывания на земле; во-вторых, возраст в случае любой оценки, как правило, идет на пользу, в том числе и человеку; и, в-третьих, молчаливому камню была придана форма, и здесь открою вам секрет, именно этот факт порождает в, казалось бы, безжизненной материи зачатки сознания.

Итак, упомянутые ранее городские ворота определили двух несчастных, скачущих после столкновения на мостовой и потирающих ушибленные лбы, как натуральных придурков, а посему не станем спорить со старинной архитектурной формой и обратим все внимание на спор бедолаг, нашедших друг друга столь оригинальным образом среди нас, нормальных, умных и благовоспитанных людей.

— Позвольте узнать, кому же принадлежит чугунный котелок, по случайности посаженный на тулово, снабженное, как на грех, еще и ногами, о который я едва не расколол свой череп? — на удивление спокойно произнес один из участников столкновения, потирая надувшийся до внушительных размеров синяк.

— Все, кому судьба преподнесла подарок иметь честь знать меня, величают Лукой, — отозвался, морщась от боли, второй пострадавший.

— И много в мире таких счастливчиков среди ныне здравствующих? — совершенно серьезно поинтересовался, кряхтя и поднимаясь на ноги с пыльной мостовой, первый умалишенный (по определению коллективного разума вообразивших себя экспертом душ человеческих камней, составляющих тело городских ворот).

— Например, ты, а это уже что-то, — назвавшийся Лукой, сидя на земле протянул руку новому знакомому. — Как мне обращаться к тебе?

— Если женщина, открывшая мне врата в этот мир, как-то и назвала свое дитя, то имя неведомо никому, кроме нее, как и имя самой роженицы, бросившей младенца на пороге приюта, — собеседник Луки помог ему подняться. — Мне же нравится имя Матфей, можешь использовать его.

— Не правда ли, Матфей, — тут же восторженно подхватил Лука, — наша встреча походит на рыцарскую дуэль, когда щит сбивается со щитом, а благородство с благородством?

— Иной раз, брат Лука, — возразил Матфей, — за железным нагрудником прячется не пылкое сердце, а гнилая луковица, да и под забралом таятся подленькие мыслишки, и не щит бьется о щит, а коварство с лукавством, хотя мне по душе твоя метафора.

Матфей по-дружески отряхнул дорожную пыль с плеча товарища.

— Значит, это судьба, брат, — Лука с благодарностью кивнул Матфею. — Наша встреча — перст Божий.

— Богу вряд ли есть дело до двух замарашек, снующих в толпе и руководствующихся выбором траектории движения из мелких, бытовых, себялюбивых, а то и скабрезных мыслишек, — Матфей не без интереса посмотрел на проплывающую мимо девицу весьма привлекательной внешности.

— Тогда Сын Его, Иисус, — бесшабашно согласился с Матфеем Лука, — взявши за руки нас обоих, свел под этой аркой.

— Брат Лука, — Матфей обнял товарища, — у Христа иная забота — следить за тем, чтобы ты возлюбил ближнего, не обижал птах малых и всяких зверушек и видел во мраке бытия Свет Отца Небесного, а уж лупить человеческими головами, как шарами, друг о дружку он и не помышляет.

— Но, когда бы для дела, — возразил Лука, — можно и пристукнуть.

— Иисус и для дела не позволит возникнуть боли, — Матфей перешел на назидательный тон. — Не для того он учит предложить обидчику другую щеку, а после и помолиться за него.

— Эй, придурки, освободите проезд, — крикнул конный вельможа, и хлыст его, описав в воздухе правильную окружность, оставил на спине «проповедника» рубиновый след.

— Скотина, — злобно прошептал Матфей, схватившись за плечо.

— Да, Христу точно не до нас, — засмеялся Лука и на всякий случай спросил у чертыхающегося Матфея:

— Не помолишься за «скотину»?

Тот обиженно махнул рукой:

— Остается Дух Святой, не иначе его рук, — здесь Матфей запнулся, — его крыльев дело.

— Не тот ли это голубок, что носится над миром и гадит на изваяния, установленные одними людьми в память о заслугах других, — съязвил Лука, — выражая при этом свое полное пренебрежение к делам человеков?

— Так представляют себе Дух Святой исключительно недоумки, — ответил Матфей, недоверчиво поглядывая на собеседника.

— Как мы?

— Нет, еще хуже, — Матфей заговорщицки обвел взглядом многолюдную толпу. Жители города, следуя мимо, не замечали странноватого вида парочку, выбравшую для беседы столь неподходящее место.

— А как тебе, брат Матфей, видится он? — Лука не моргая уставился на товарища.

— Дух Святой не Он, не Она, но и не андрогин, — Матфей потрогал сиреневую шишку на лбу, — не в физическом облачении, а по сути Присутствия и того, что он есть.

— Откуда знаешь? — восхитился Лука.

— Ты спросил, как видится, я и «увидел», — замысловато ответил Матфей.

Перед мирно беседующими посреди дороги остановилась телега с мешками, полными чистой белой муки. Возница, он же мельник, человек обстоятельный и неторопливый, выждав с минуту, насмешливо поинтересовался у ничего не замечающей вокруг парочки:

— Надеюсь спор ваш стоит того, чтобы быть раздавленными моей гнедой?