On my skin (СИ)

— Ты правда этого хочешь? — едва слышно прошептала, смотря прямо в его глаза. — Разделить свое желание со мной?

Малфой кивнул, ни капли не сомневаясь, что желает этого как никогда.

— Хочу. Так ты согласна?

Собственный шепот отдался эхом в ушах. Этот вопрос из его уст прозвучал… странно. Как если бы он просил ее выйти за него и лишь хотел убедиться в том, что это их обоюдное желание.

Драко поспешно отогнал от себя эти дикие мысли и заметил, что она слегка смутилась, вероятно, тоже уловив двойственное звучание формулировки.

— Да, конечно, — кивнула, — согласна.

Уголки ее губ едва приподнялись и она отстранилась, чтобы развернуться и прижаться к его боку. Тепло ее тела мягким жаром опалило кожу.

— Хорошо, — выдохнул, приподнимая шоколадный кекс перед ними и опуская свободную ладонь ей на живот. — На счет «три»?

— На счет «три», — беспокойно заерзала в его объятиях, прижимаясь еще ближе к его телу.

— Раз, — прошептал, касаясь заостренным подбородком ее плеча.

— Два, — тихо выдохнула, опуская ладонь на его руку, обнимающую ее.

— Три…

Они выдохнули воздух, задувая яркое пламя, опаляющее верхушку свечки. Огонек замерцал в последний раз и потух, оставляя за собой бледную струйку дыма и аромат погашенной свечи.

Вот и все.

Несколько секунд они сидели молча и неподвижно. Драко зашевелился первым, убрав праздничный кекс на журнальный столик. Вторая ладонь тоже легла ей на живот, на котором подушечка большого пальца стала выводить медленные круги.

Гермиона втянула воздух, слегка подаваясь назад и закрыла глаза. Блики огня плясали на ее лице и шее, к которой Малфой прижался губами. Он оставлял на ней едва ощутимые поцелуи, легко покусывая и посасывая нежную кожу. Тихий вздох сорвался с ее губ, когда он прикусил и скользнул языком над косточкой правой ключицы.

— Грейнджер… — прошептал, горячо выдыхая в ее кожу.

Он продолжал сладко мучить ее шею, прежде чем она развернулась, обнимая его за затылок и целуя во влажные губы.

Язык Драко ловко скользнул в ее рот на ближайшем выдохе, вытягивая из нее тихие полустоны. Руки стали блуждать по ее телу, забираясь под свитер и пояс пижамных штанов.

— Грейнджер… — тихо зарычал, когда у них обоих закончился кислород и им пришлось прислониться к друг другу лбами, чтобы справиться со спазмом в легких. Его тяжелое дыхание опаляло ее разгоряченное лицо. Одна из его ладоней рисовала невидимые узоры на ее пояснице. — Мы в Гриффиндорской Башне. В общей гостиной. И я хочу тебя прямо здесь. Сейчас, — кончик его носа заскользил от ее виска к шее.

Гермиона шумно выдохнула.

— Если нас кто-нибудь увидит… — пролепетала, наклоняя голову немного вбок и открывая ему больше пространства. Поддаваясь его прикосновениям.

Малфой замер, останавливаясь у небольшой ямки на ее плече. Суровая реальность словно ударила его по затылку, и он слегка отпрянул, вынимая руку из-под ее одежды.

— Да, все верно, — втянул воздух и плотно сжал челюсти. — Нас не должны видеть вместе. Ты права, да, — осторожно отстранился и прижал два пальца к переносице, на мгновение прикрывая глаза.

Грейнджер коснулась кончиками пальцев его распахнутой рубашки на груди, но он вздрогнул, поднимая на нее рассеянный взгляд.

— Не надо, Гермиона, — прошептал, сжимая губы и качая головой. — Мы провели достаточно времени вместе на сегодня. Достаточно, чтобы… — вдохнул через плотно сжатые зубы и поспешно встал на ноги.

— Драко…

В ее карих глазах плескалось непонимание, но он все прекрасно понимал. И мог взять на себя всю ответственность за это понимание.

Они могли быть вместе только под покровом ночи. Только прячась за в нишах за гобеленами, в пустых классах и в ее спальне. Он не мог любить ее где угодно. И это было правильно и рационально.

Малфой внезапно пошатнулся, когда она вновь назвала его по имени. К своему удивлению он отметил, что гриффиндорка тоже поднялась с ковра и сделала шаг к нему навстречу. Драко отступил назад.

— Я не понимаю… — она поджала губы, замирая на месте. — Что я сделала не так?

Он чувствовал как сердце рвется из грудной клетки навстречу к ней. Его руки хотели коснуться ее. Ему хотелось зарыться пальцами в ее волосы. Ему хотелось поцеловать ее. Он должен был сказать ей, что она — все, что ему нужно. Что она везде. На его коже, под ней, что она течет по его венам и даже бьется пульсом где-то в горле. Это все она. Весь этот год он живет благодаря ей.

Но он не мог произнести вслух ничего из того, чего по-настоящему хотел.

— Ты права. Нас могут увидеть и мне… Мне лучше уйти, — тяжело выдавил и, бросив на нее рассредоточенный взгляд, развернулся.

Кажется, он зацепился за подлокотник дивана, едва не упав. Ему показалось, она звала его. И он знал, наверняка, что она поспешила за ним, но портрет захлопнулся раньше, чем Гермиона сумела выскользнуть.

Грудь сдавливало тугими ремнями. Он шел, и ужасное осознание того, что им по-прежнему придется скрывать свои отношения, пульсировало в нем, ударяя в самое сердце.

Больно, больно, больно.