Он не хотел предавать

— Ну не стану утверждать, что Завальнюк не ходил на сторону, — доверительно сообщил Стасик, раскачиваясь на казенном стуле, — но с мадам Завальнюк Первой он был знаком еще с института. Плечом к плечу, как говорится, прошли огонь и воду, родили и вырастили дочь. Первая помогала Завальнюку сколачивать капитал, значит, что-то общее все же между ними было. Понятно, с возрастом она расплылась и постарела. Она из тех теток, что лишнюю деньгу постараются запрятать в чулок, а не потратить на пластического хирурга. В общем, Завальнюк бросил ее и женился на Кричевской.

Стас Беняш сделал смысловую паузу. Наклонившись вперед, понизив голос, проныл на одной ноте:

— Я вам скажу по секрету то, что мне рассказывала сама Завальнюк Первая: незадолго перед их свадьбой она приходила на смотрины к Кричевской. Могу себе представить! Вы же видели первую жену Завальнюка? Верка Сердючка в бриллиантах, а? Верно?

Мочалов усмехнулся: сравнение грубое, но суть верна.

— А Кричевскую видели? Кстати, вы в курсе, что она из тех самых Кричевских? — толсто намекая на тонкие обстоятельства, сказал Стасик.

— Из каких — тех самых?

— Ну-у… — разочарованный элементарной неосведомленностью следователя, протянул Стасик. — Кричевские! Это же потомственная номенклатура, МГИМО, Смоленская площадь, дипломатический корпус… Дядя работал с Громыко, а отец был послом во Франции, так что свое детство мадам Завальнюк Вторая провела на Елисейских полях.

— Так вот, не хочу уклоняться от темы, — сам себя перебил Стасик, — бывшая жена поехала на смотрины. Это, скажу вам, нечто. Кричевская в то время жила в специально снятой для нее квартире в «Агаларов-хаузе». Вы знаете, что такое «Агаларов-хауз»? — спросил он и, уже не надеясь на осведомленность Мочалова, сразу же прокомментировал: — Самые шикарные меблированные апартаменты в Москве. В миллион раз круче пятизвездочной гостиницы, даже ни в какое сравнение не идет. Тропический бассейн на первом этаже, сауна, турецкая баня, зимний сад, салон красоты… Живые цветы в холле, портье в черном костюме подает вам свежие газеты. Лифт поднимается прямо в квартиру — никаких лестниц, никаких встреч с соседями. Кстати о соседях: там живут Зураб Церетели, Борис Йордан, сам Арас Агаларов, банкиры, дипломаты… Однако я отвлекаюсь.

Так вот, мадам Завальнюк Первая приехала на смотрины молодой. Придирчиво осмотрела саму молодую, оценила интерьер ее квартиры, проинспектировала содержимое ее гардероба, холодильника — честное слово, не вру, заглянула даже в духовку! — и изрекла свой приговор: «Нехай женятся, Егор с ней долго не заживется! Очень скоро его потянет домой». Уходя, она напророчила: «Даю тебе год от силы!»

Мочалов усмехнулся. Стас подхватил его настроение:

— Вот-вот! Казалось бы, их даже на одну доску ставить нельзя. Но что вы думаете? Не проходит в законном браке и трех лет, как Завальнюк демонстрирует все признаки разочарования. Его потянуло назад в семью! Его потянуло к родной старой жене, к дочери и внучке! Он мечется, как мартовский заяц, между офисом и Большой Никитской, и у молодой жены возникают жуткие подозрения: а что, если ее благоверный бросит ее и со всеми своими миллионами вернется к прежней жене? Конец тогда роскошной, беззаботной жизни. А ведь она к ней так привыкла! Кричевская даже нанимает частного сыщика, и тот преподносит ей угрожающие факты: муж бывает в своем прежнем доме, а иногда даже остается там ночевать. Запахло разводом.

Мочалов сделал стойку:

— Что, все было так серьезно?

Стасик закатил глаза и покачал головой: очень, оч-чень серьезно.

— Скажите, Стас, а как вы лично относились к Любови Кричевской?

Стас ответил без раздумий:

— Сначала хорошо, затем нейтрально, затем она меня возненавидела, уж не знаю за что…

— То есть плохо?

Стас кивнул неопределенно.

— Любовь Кричевская вообще не из тех, за чье здоровье молятся, — добавил он. — Людей, которые к ней хорошо относятся, она размазывает по стенке. А тех, кто оказывает сопротивление ее чарам, она люто ненавидит и уничтожает. Вся жизнь — борьба. С ее характером на ринге выступать. Это страшный человек. Ее даже женщиной язык не поворачивается назвать.

Выслушав эту тираду, Мочалов спросил у Стаса о Лежневе, надеясь узнать от пронырливого парнишки что-то новенькое о водителе, но тут всезнающий Стасик сплоховал. О водителе он знал не больше и не меньше остальных. Следовательно, автором анонимки тоже был не он.

После встречи с литературным секретарем покойника Мочалов выстроил для себя логическую последовательность событий.