Он. Она. Другая (СИ)

— Таир, и все-таки она смотрит на тебя не просто как коллега. Ааах, — рвано дышит жена, когда я пробираюсь к ней под блузку.

— Чушь. Мне никто кроме тебя не нужен, — распаленный ссорой и чувственностью Эль, поднимаю ткань вверх.

— Подожди, — останавливает меня и утыкается ладонями в грудную клетку. — У меня овуляция послезавтра.

— И что? — недоуменно хмурюсь.

— Тебе нужно хотя бы два дня воздержаться, чтобы качество спермы было лучше. Это положительно повлияет на зачатие.

— Ты сейчас серьезно? — отстраняюсь и сильно сжимаю переносицу.

— Конечно. Это же важно для нас.

— То есть ты мне сейчас отказываешь в сексе? Опять? — сам не замечаю, как повышаю голос.

— Таир, это нужно для дела. Мы же стараемся, — стоит на своем жена.

— Тебе нужно! — срываюсь и тут же замечаю, как она вздрагивает. Но меня уже несет. — Ты вбила себе в голову эту идею про второго ребенка.

— Но у меня…

— Я знаю, что у тебя, Эля. Я бл*** теперь все знаю про тебя, в том числе и то, что знать не должен.

Она отворачивается, обнимает себя за плечи и вздрагивает от слез. Видя ее в таком состоянии, чувствую себя виноватым. Никогда не матерился, а с ней это внезапно случилось.

— Эль…малыш, — прижимаюсь к ней, но она уворачивается и молча выходит из кухни, хлопнув дверью. Мне же хочется что-нибудь разбить от злости, но не могу, потому что Алан проснется от шума. Вцепившись в края столешницы, шумно дышу и прокручиваю в голове наш диалог. Мы оба не железные и почему-то не можем прийти к компромиссу.

Ночь проводим в одной кровати, но спим, отвернувшись друг от друга. Хочу обнять ее, но понимаю, что лучше не лезть, пока не остынет. Эля сейчас как бомба замедленного действия. А я, к сожалению, тот, кто может заставить ее сдетонировать. Мои нервы на пределе: гонка на работе, ссоры дома, да еще и Сабина водит домой непонятного мужика, который слишком близко подобрался к моему…моему ребенку! И ведь сказать ей ничего не могу, потому что понимаю — это ее жизнь и она вправе строить ее так, как хочет. Но почему так хреново от того, что моя дочь проводит с ним время. А бывшая это поощряет? И этими последними строками в сообщении уколола, будто специально.

Утром ухожу в офис, пока жена кормит сына кашей. Разговариваем через силу, отчего настроение только портится. Знаю, что сегодня в Казахстане выходной в честь Дня защитника Отечества (7 мая — прим. автора), поэтому в обеденный перерыв, выхожу в сквер у работы и звоню Сабине. У них сейчас пять вечера. Бывшая долго не отвечает, но за секунду до окончания вызова, все-таки берет трубку.

— Здравствуй, — говорит она.

— Я уже подумал вы не дома.

— Не могла найти телефон. Сейчас дам Нафису, — Сабина выходит из кухни и идет по коридору.

— Как ты? Как дела? — эти слова сами срываются с губ.

— Я? Прекрасно, — усмехается, а глаза сияют. Внезапно для меня становится очевидным, что она не только изменилась внешне: похудела, а цвет волос ей идет даже больше, чем черный.

— Рад за тебя. Честно, — последнее слово вылетает на автомате и непонятно откуда. С чего мне врать ей?

— Спасибо, — сдержанно отвечает она. — Нафиса, дадака хочет с тобой поговорить.

— Не хочу, — слышу за кадром голос дочери и вмиг холодею.

— Нафиса, так нельзя. У него сейчас перерыв, он специально звонит для тебя. Возьми, пожалуйста, — просит Сабина.

— Нет, — капризничает она, а в моей голове уже столько разных нехороших мыслей крутятся.

— Нафиса, дочка, что случилось? Я как раз хотел тебе рассказать про подарок, который тебе отправил, — говорю правду, потому что из Будапешта отправил ей коробку с куклами, сладостями и разными мелочами.

— Прости, пожалуйста, Таир, она убежала, — в кадре появляется бывшая жена и удрученно смотрит на меня.

— Почему она так себя ведет? — напряжение во мне зашкаливает, но Сабина только вздыхает.

— Вчера был утренник в честь Дня защитника Отечества и Дня Победы. На него приглашали только пап.

Теперь уже я глубоко вздыхаю и шумно выдыхаю через нос. Запрокинув голову, молчу несколько секунд, понимая, что произошло.

— Я пошла на утренник, но Нафиса уже была без настроения. Потом она сказала, что другие дети спрашивали, почему у нее… — Сабина останавливается, потупив взор, — почему у нее нет папы и почему папа никогда ее не забирает.

— Сабин, — выдавливаю из себя ее имя, но не могу продолжать дальше. Галстук сдавливает шею, душит, перетягивает кожу. Расслабляю его, чтобы дышать стало легче.

— Таир, я говорила с ней, объясняла, что ты работаешь за границей и любишь ее. Просто одни дети жестоки, другие чувствительны.

— С каждым днем она отдаляется от меня, — озвучиваю ей свои страхи, потому что вижу в ее глазах сострадание, которого не заслуживаю за все, что ей сделал. Я верю, что Сабина никогда не пойдет на подлость и никогда не станет настраивать дочь против меня. У нее душа чистая.