Он. Она. Другая (СИ)

— Не постоял, — пожимает она плечами грустно. — Сразу уехал.

— Кто? — подхожу сзади и обнимаю сестру.

— Аслан.

— Какой Аслан? — не понимаю сначала, о ком речь, но потом все же доходит. — Тот самый Аслан? Дубайский.

— О, как звучит, — горько усмехается она. — Аслан Дубайский. Прям как Лоуренс Аравийский.

— Мам, дядя Аслан купил мне шары! — на кухне появляется Нафиса, которая все никак не отпускает разноцветную охапку.

— Мы встретили его случайно в парке. Он тоже пришел возложить цветы. Его дед тоже был ветераном.

— Я покажу шарики По, — говорит Нафиса и убегает к своей панде по имени По, как в мультике.

Развернув сестру к себе, кладу ладони на ее щеки и заставляю посмотреть на себя.

— Ирада! Не надо! Останови это пока не поздно! — прошу ее.

— Что?

— Не влюбляйся в того, кто никогда тебя не полюбит. От этого очень больно. От этого задыхаешься, умираешь и потом долго не можешь прийти в себя.

Она молчит и опускает глаза, а я ошарашенно шепчу:

— Ты уже? Но как так быстро?

— Я не говорила тебе. Мы встречались уже несколько раз до парка.

— Ирада! Ты…с ним… — слова застревают в горле, но она меня понимает.

— Нет! Нет, конечно, — она вырывается и снова подходит к окну. — Ничего не было.

— Уфф, слава Аллаху, — говорю с облегчением. — Я не хочу, чтобы тебе было плохо, как и мне.

— С чего ты взяла, что мне будет плохо? Мне же не обязательно повторять твою судьбу! Он ведь может меня полюбить.

Ирада вспылила, что на нее не похоже. Всегда веселая, смешная и легкая, сейчас она стоит, скрестив руки на груди и нервно кусая губы.

— Я…я…не знаю, что сказать.

— Просто поддержи меня, — просит она тихо. — Не осуждай, пожалуйста.

В два широких шага сокращаю расстояние между нами и снова обнимаю сестренку и кладу голову на ее плечо.

— Конечно, я поддержу тебя и всегда буду рядом. И если ты и вправду влюбилась в него, я пожелаю только, чтобы это чувство было взаимно. Потому что ты заслуживаешь самого лучшего!

— Ты права, Саба, — всхлипывает она. — Кажется, я влюбилась в него.

Мне хочется уберечь ее от страданий, но я не могу решать за нее, ведь это — ее жизнь и судьба, которая приготовила для Ирады свои уроки. Но как же страшно за эту крошку.

* * *

Ночь проходит спокойно и высокой температуры уже нет — максимум 37.5. 10 мая — рабочий день, но главбух отпустила меня до понедельника. Нафису в садик отводит Ирада, а я недолго валяюсь в кровати, а потом иду в душ, завтракаю, готовлю обед. Сестра сегодня весь день будет то на встрече, то на съемках, поэтому вечером дочку из садика забираю я.

Дома хорошо, уютно, тихо, да и я чувствую себя гораздо лучше. Так и не понимаю, что за странный вирус я подхватила. Пообедав в гордом одиночестве, но с мобильным в руках, убираю со стола. Только собираюсь помыть тарелку, как в дверь звонят. Именно в дверь, а не в домофон, поэтому думаю, что это кто-то из соседей. Но когда я смотрю в глазок, то в панике едва не отпрыгиваю назад. В подъезде стоит Нариман! Он ведь должен был только завтра вернуться и я хотела его нормально встретить, на стол накрыть. Да хотя бы выглядеть хорошо, а не как сейчас. Смотрю на свое отражение в зеркале и чуть не хнычу. Осунулась, побледнела, а под глазами синева. Хорошо хоть голову с утра помыла.

После второго звонка, поворачиваю замок и открываю дверь. Вот он — мой любимый мужчина. Высокий, статный, в черной футболке, синих джинсах и кроссовках. Одинаково хорош, как в обычной одежде, так и в деловом костюме. Небольшой чемодан стоит рядом, ручка вытянута.

— Привет! — расплываюсь в улыбке, а он, переступив порог, обнимает меня за талию и касается губами моих губ. Наш поцелуй долгожданный, волнительный, долгий и такой смелый.

— Ух ты! — все, что могу прошептать, когда он дает время перевести дух.

— Не смог удержаться, — лукавит он и ладонями отводит волосы с моего лица, а запрокидываю голову и смотрю в его глаза. — Какая ты красивая.

— Нееет! — ною, спрятав лицо в его сильном плече. — Ты врешь. И разве ты не завтра должен был приехать?

— Завтра, — соглашается он, а я снова гляжу на него и понимаю, какой он все-таки родной. — Но я переживал, что ты заболела и Ансар отпустил меня на день раньше.

— Ты из-за меня? — шокированно прикладываю пальцы к губам. — Но Ансар Идрисович…он же такой важный человек и поездка у вас важная. Как?

— Ну я сказал ему, что мне надо к очень особенной, — он припадает губами к моему лбу, — очень красивой, — целует в закрытые глаза, — и очень любимой женщине.

Время остановилось и стало вдруг так тихо-тихо, словно мы под куполом спрятались. Нариман снова целует, легонько прикусывает нижнюю губу и также бережно оттягивает ее. Я поначалу теряюсь с непривычки, ведь опыта несмотря на четыре года брака у меня не так уж много. А когда я чувствую его язык у себя во рту, то и вовсе вспыхиваю от стыда, но не отталкиваю. Где-то на границе между здравым смыслом и сильным желанием, я думаю о том, что надо, наверное, возразить. Но разве можно остановить мужчину, по которому сама уже сходишь с ума.

— Скажи, чтобы я перестал, пожалуйста, — шепчет в приоткрытые губы. — Одно твое слово и я тебя отпущу.