Он. Она. Другая (СИ)

Один раз на выходные мы взяли машину и поехали посмотреть Вену. Поездка вышла на четыре с минусом, потому что Алана по дороге укачало, потом он капризничал и уже ближе к городу заснул. После мы решили полететь на самолете в Париж. С этим справились лучше, но путешествовать с маленьким ребенком очень сложно.

Эля не оставила в покое свою идею забеременеть. Я, как и обещал, нашел для нее частную клинику, где есть врачи, говорящие по-английски. Через коллег я вышел на местную няню, которая могла бы посидеть с ребенком, пока Эля будет у врача. В первый раз она вернулась оттуда воодушевленная и веселая, заверила, что ей все понравилось. Но уже в процессе обследования она приуныла, а сегодня позвонила мне в слезах прямо на работу. Я жутко испугался, услышав в трубке ее всхлипывания. Кое-как успокоил, сказал, что дома поговорим спокойно.

И вот я здесь, стою перед нашей дверью, жду, когда откроет. Переступив порог, понимаю по ее опухшим глазам и раскрасневшемуся носу, что плакала. Жена сразу же бросается меня обнимать, и не в силах сдержать слез, трясется в моих руках, как осиновый лист.

— Малыш, малыш, — гладя по волосам и спине, зову ее я. — Ну что случилось?

— Пришли мои анализы, — задыхаясь, проговаривает она. — У меня проблемы. Поэтому беременность не наступает.

— Что за проблемы? Пойдем, расскажешь мне спокойно. Где Алан?

— Играет в машинки.

— Хорошо, идем.

Веду ее на кухню, усаживаю на стул, а сам падаю напротив. Тянусь через стол к ее рукам и сжимаю дрожащие пальцы.

— Есть такой анализ АМГ. Антимюллеров гормон. Он показывает овариальный резерв женщины, — Эля сыплет терминами, в которых я ничего не понимаю. Просто в нашей культуре мужчине не принято подобно знать или расспрашивать жену о ее болячках, потому что это считается интимной, запретной темой. Но Эль сейчас так уязвима и подавлена, что я даю ей возможность выговорится.

— И что это значит? — спрашиваю осторожно.

— Если показатель этого гормона низкий, то в яичниках отсутствуют яйцеклетки, способные к зачатию. Значит, шансы забеременеть невысоки, потому что у меня, — нижняя губа жены трясется, в глазах блестят слезы, — у меня низкий.

— Эль, — еще сильнее сжимаю ладони.

— Там очень мало фолликул. Можно попробовать забеременеть самостоятельно, но маловероятно. И тогда только ЭКО.

— Давай пытаться самостоятельно, пока есть возможность.

Эля роняет голову на стол и плачет навзрыд. Встаю из-за стола, огибаю его и поднимаю любимую на ноги.

— Все, все, моя хорошая. Это же не конец света, — стираю ладонями ее слезы. — У нас есть Алан. Почему ты зациклилась на этой теме?

— Но я хочу родить тебе дочку, — глотая слезы, шепчет Эль.

— У меня уже есть дочка, — от мысли о Нафисе больно колет внутри. Я скучаю по ней и чувствую, что с каждым днем она отдаляется. — Не надо делать это только ради меня.

— Ты не понимаешь. Я хочу нашу дочку — твою и мою, чтобы была похожа на нас обоих, чтобы была папиной дочкой.

Это уже не первый раз, когда Эль выходит из себя и скатывается в истерику. Я не узнаю ее, но вижу, как моей девочке больно. Проблема в том, что я не могу разделить ее рвение родить второго. Тем более, пока мы живем за границей.

— Давай попытаемся самостоятельно, пока находимся здесь. Когда вернемся в Алматы, сходим к нашим врачам, послушаем, что они скажут.

— Понимаешь, с такими показателями нельзя терять время, а вдруг в следующем году он будет еще ниже.

— Ты сейчас говоришь на эмоциях. Просто успокойся и подумай, не спеша, Эль. Ты же сказала: “Можно попытаться”. Ну так давай. Просто ты пойми, что сейчас нам будет сложно провести процедуру здесь, в чужой стране. В Алматы у тебя тетя, которая тебе поможет. Алан может побыть у бабушки, пока ты будешь бегать по врачам. А здесь ты одна. И потом здесь это все равно стоит дороже.

Она отстраняется и недоуменно смотрит на меня.

— Тебе денег жалко?

— Нееет, ну что ты говоришь? — морщусь от ее вопроса и пальцами давлю на кожу рук. — Мне для вас с Аланом ничего не жалко.

— Но у тебя еще алименты, частный сад и что там еще твоя бывшая просит, — отведя взгляд заявляет она.

Затылок холодеет от ее внезапного замечания. Мы никогда это не обсуждали, потому что я сразу решил удовлетворить все просьбы Сабины.

— При чем здесь алименты? — не узнаю свой собственный голос, который внезапно звучит слишком строго и сурово — так, что даже Эль пугается. — Это вообще не обсуждается. Для дочери я сделаю все, что нужно. Тема закрыта.

Она вдруг резко отстраняется от меня и с обидой взирает.

— Ты никогда так со мной не разговаривал.

— Ты никогда не задавала вопрос про алименты. И впредь я не хочу его больше слышать.

Боже, как мы с темы возможного бесплодия и ЭКО переключились на содержание моей дочки?

— Вот так да? — всхлипнув, она гордо задирает подбородок, перебрасывает волосы на бок и выходит из кухни, громко хлопнув дверью.

Стою посреди комнаты и сжимаю кулаки до боли. Что мы делаем? Как мы это допустили? Я никогда не видел Элину такой и никогда между нами не было грубости и подобных скандалов. В первый год вместе ссорились по мелочи, но всегда быстро мирились. А что сейчас?