Он, она и ее дети

— Думаю, нам всем это видно, — равнодушно сказал Марио. Он открыл входную дверь и собрался выйти на крыльцо, но в последний момент остановился и повернулся к Лотти. — Ой, еще один вопрос. Почему ты так уверена, что этот звонок организовал Тайлер?

Лотти сжала кулаки так, что ногти впились в ладони. Проклятие, за одиннадцать лет она хорошо изучила Марио и отлично знала, что означает этот тон. Мерзавец, мерзавец. Мог бы не смотреть на нее с этим невыносимым самодовольством на физиономии, однако Лотти знала, что он действительно доволен собой. Какая же она дура! Как она могла сделать неверный вывод? И ведь основывалась она только на том, что звонили из Америки, а Тайлер только что вернулся из Нью-Йорка. До чего же она доверчивая! Только ей не дадут забыть об этом.

— Имонн, один парень с работы, — сказал Марио. — У него потрясающая способность подражать голосам. Может изобразить кого угодно. Я попросил его позвонить Нату. — Он добавил с самым серьезным видом: — Правда, я молодец? Ты не хочешь сказать мне, какой я заботливый и замечательный, и похвалить за то, что я стараюсь?

Господи, он же наслаждается каждым мгновением этого издевательства!

— Они твои дети, — безжизненным голосом произнесла Лотти. — А ты их отец. Предполагается, что это входит в твои обязанности. И не делает из тебя героя.

— А из Тайлера, по твоему мнению, делает?

— Он им не отец!

— Слава Богу, — хмыкнул Марио. — Посмотри правде в лицо: он ничто, одна лишь помеха.

Лотти разозлилась, вспомнив о еще одной характерной особенности Марио: он любит выигрывать в споре, причем в любом. Более того, он не собирался сдаваться, пока не выиграет именно этот спор.

— Однако он мне нравится.

— Знаю. — Лицо Марио смягчилось. — И в этом-то вся проблема. После нашего развода ты ни с кем не встречалась. А теперь появился этот парень, не урод...

— Извини, но он красив. — Лотти не могла вынести такое наглое вранье.

— Полностью упакованный...

— Он нравится мне совсем не поэтому!

— Но ты не можешь отрицать, что для тебя это имеет значение. Давай, будь честной, — упрекнул ее Марио. — С деньгами или без денег — кого из двоих предпочел бы любой из нас? К тому же он проявляет к тебе капельку интереса, что очень лестно, однако он не теряет голову от любви. Сегодня у тебя было первое нормальное свидание за многие годы. Ты даже не представляешь, какой неопытной ты стала в этих вопросах.

— Чертов наглец! — Сейчас Лотти очень захотелось дать ему пощечину. — А что я должна была делать — шляться где ни попадя, спать с первым встречным, так же как ты?

— Я этого не говорил. И потом, ты не из тех, кто спит со всеми подряд. Считай это комплиментом, — добавил Марио. — Я просто считаю, что ты не должна сразу вешаться на шею тому, кто проявил к тебе какой-то интерес. Знаю, это приятно, но это автоматически не означает, что он тот, кто изменит твою жизнь. Кроме того, не забывай о детях. Как они будут себя чувствовать, если...

— Ладно. — Лотти была сыта по горло. — Не утруждай себя нотациями. Я больше не желаю все это слушать.

Так как у нее не было надежды выиграть этот спор и за убийство бывшего мужа ее могли посадить в тюрьму, Лотти захлопнула дверь перед носом Марио.

— Это значит, что ты осознаешь мою правоту! — крикнул он с крыльца и засмеялся.

Глава 22

Крессида хорошо помнила тот день, когда получила первую «валентинку». Тогда ей было одиннадцать, и она только что перешла из младших классов в средние. Открытку принесли во время завтрака. Ее мама, услышав, как хлопнула крышка почтового ящика, сказала:

— Доченька, сходи за почтой.

Подойдя к двери, Крессида затрепетала от радости, смешанной с недоверием, когда увидела, что одно из писем запечатано в красный конверт с надписью на обратной стороне «С.Л.П.»[19] и было адресовано ей. Дрожащими пальцами она разорвала конверт.

— Есть что-нибудь интересное? — крикнула мама из кухни.

На открытке был нарисован застенчиво улыбающийся котенок, прижимающий к груди огромное красное сердце. На развороте, под отпечатанной в типографии надписью «Ты мой нему-р-ркнущий друг сердца», было от руки написано: «Крессида, я люблю тебя. Будь моей возлюбленной. С любовью от... XXX».

О, как же сладостно было читать эти слова! Она поспешно вложила открытку в конверт и засунула за пояс школьной юбки, а сверху, чтобы скрыть ее, натянула пуловер. Вернувшись в кухню, она протянула маме остальные письма.

— Одни счета, — вздохнула та. — Даже Энгельберт Хамврдинк не прислал мне «валентинку».

— Не прислал, — пробормотала Крессида, доела завтрак и залпом выпила стакан газировки. — Все, я пошла, не хочу опоздать на автобус.