Он приехал в день поминовения

Тут глаза у него полезли на лоб. Он понял, что это катастрофа. К глотке его подкатил ком. Он не успел выйти, рыдания перехватили ему горло, и его вырвало на великолепный персидский ковер.

— Зачем вы напоили его, Плантель! — вздохнула Жерардина. — Бедный мальчик!

Жиль видел все как в тумане — в глазах у него стояли слезы. Кто-то держал его за плечи.

— Воды, Жан!

— Ни в коем случае. Лучше нашатырю.

— Извините меня! Пожалуйста, извините!

— Бабен, позвоните Патрису, прошу вас!

Как ему ни было худо, Жиль успел запомнить имя этого метрдотеля с чересчур широкой рожей.

— Не угодно ли месье пройти со мной?

— Можно?

Хотя голова у Жиля по-прежнему раскалывалась от боли, он уже оделся. Плантеля-младшего, которому отец поручил с утра заняться гостем, еще в дверях поразил его спокойный, безразличный взгляд.

— Хорошо спалось? Почему вы не позвонили, чтобы вам подали завтрак?

— Мне не хочется есть.

— Отец просит извинить — ему пришлось отправиться в порт. Я навел справки по телефону. Хотя вчера был день поминовения, некоторые магазины открыты. Потом мы с вами съездим в Бордо или Париж, иначе вас не приодеть — здесь не найдешь ничего приличного. Ваша тетя ждет нас обоих к завтраку. Вы познакомитесь с вашими кузинами.

— А как же другая тетка? — холодно осведомился Жиль.

— Какая?

— Та, с которой я буду жить.

— Колетта? Насчет нее не беспокойтесь. Видеться вам с ней придется не часто, и это к лучшему. Она вдова вашего дяди Мовуазена. Как-нибудь я расскажу вам поподробней… Они с вашим дядей порвали всякие отношения еще за несколько лет до его смерти. Жили под одной крышей и не разговаривали. Ее поведение… Ну да ладно. Во всяком случае, уехав с набережной Урсулинок, она потеряет свою ренту.

— Она обманула дядю?

— Немножко! — усмехнулся Жан Плантель. — Ну, идем. Машину брать не стоит.

Этот день оставил у Жиля меньше воспоминаний, чем предыдущий, но одно из них оказалось все же довольно ярким.

Они с Жаном Плантелем зашли в узкий магазинчик на маленькой площади, называвшейся площадью Ла Кай. Справа была часовая мастерская, прямо напротив — аптека, закрытая, как и накануне.

Магазинчик был бельевой, но торговали в нем и английским конфекционом.

Жан Плантель с привычной непринужденностью выбирал вещи. Когда выяснилось, что черного пальто тут не найти, он заявил:

— Вам нет нужды соблюдать полный траур — в городе ведь не знают о вашей утрате. Этот темно-серый реглан вам, пожалуй, подойдет. А теперь примерьте шляпу.

Жиль чувствовал, что выглядит смешным. В это утро он был очень бледен. Веки у него покраснели. Насморк все еще не прошел, и нос блестел.

Он видел себя в синеватом зеркале трюмо: длинная тощая фигура с беспомощно повисшими руками, придавленная тяжелым регланом, как свеча гасильником.

В этот момент он поднял глаза и на втором этаже дома напротив заметил двух хохочущих девушек. Они стояли у окна, на стеклах которого было написано: «Пюблекс».

Жиль окаменел: одна из девиц, потешавшихся над ним, была незнакомка с причала.

— Не найдется ли у вас светло-серых брюк, пока мы не сшили ему приличный костюм? И еще нам нужна дюжина сорочек, пижамы, перчатки, галстуки.

— Сейчас я все вам покажу, месье Плантель.

В примерочной, находившейся в глубине магазина, Жиля переодели с головы до ног. Он не сопротивлялся и с унылым безразличием позволил распоряжаться собой.

Но он не забудет! Он ничего не забудет! Жан Плантель, изумленный его покорностью, решил про себя: «Да он просто кроткий дурачок!»

Тетушка Элуа почла долгом устроить в честь племянника торжественный прием. Жиль прошел через магазин, где очень приятно пахло, особенно смолой. Поднимаясь по винтовой лестнице, на которой была развешана разная корабельная снасть, он услышал озабоченный девичий голос:

— Живей, Луиза! Он уже здесь.

Тетка не переставая улыбалась во весь свой зубастый рот и называла его «мой маленький Жиль».

— Сейчас вы увидите ваших кузин. Боже, как досадно, что Боб в Париже! Я уверена, вы с ним…

Здесь было поскромней, чем в домах, где Жиля принимали накануне: обстановка более буржуазная, цвета более темные и приглушенные.

Кузины Жиля разоделись по-праздничному. Та, что косит, — в голубое, другая — в сочно-розовое. В гостиной стоял рояль.

— Благодарю, тетя. Я не буду пить.

— Да не огорчайтесь вы так из-за вчерашнего. После всего, что вам пришлось перенести, вполне естественно…

Омара он есть не стал. На вопросы отвечал вежливо, но без единого лишнего слова.

Зато в свой черед задал неожиданный для всех вопрос:

— Когда я увижу тетю Колетту?

— Надеюсь, вы вообще не увидитесь с этой женщиной! — взорвалась Жерардина Элуа. — Я хочу сказать, что вам не придется с ней общаться. Довольно того, что это дурацкое завещание вынуждает вас жить с ней под одной крышей, и…

— Она одного возраста с дядей?

-— На двадцать лет моложе. Он женился на ней, когда она служила билетершей в кино «Олимпия». Не правда ли, Жан, эта особа не заслуживает, чтобы…

Как бы то ни было, возвратившись на улицу Реомюра, Жан Плантель переменил мнение о Жиле и объявил отцу: