Он убил меня под Луанг-Прабангом. Ненаписанные романы

…Перед тем, как пришло время разъезжаться, после того, как все произнесли тосты за Верховного, Берия попросил слова; Сталин несколько удивился – это не в обычаях стола просить второй тост, тем не менее посчитал неудобным отказывать, военные могут этого не понять, у них свое представление о тех, кто на вершине пирамиды, нет смысла это представление менять. Сейчас время устойчивости, все – локоть к локтю, война требует единства…

– Товарищ Сталин, я предлагаю выразить благодарность вашим поварам, охране, всем, кто готовил сегодняшний стол, – Берия обернулся к тем, кто стоял у мангалов, – наши грузинские янычары верны вам, как никто!

Сначала Сталин поднял свой бокал, но потом заметил, как Жуков и Конев, обернувшись, следом за Берия внимательно рассматривали поваров и охрану – рослые грузины, в основном голубоглазые, видимо, мегрелы, лица счастливые, вот-вот заплачут от гордости: сентиментальность – гарантия фанатичной преданности.

Сталин поставил бокал на место, лицо собралось старческими морщинами и, не глядя на Берия, а словно обращаясь ко всему столу, сухо посмеялся:

– Значит, грузины Сталина любят и верны ему… Хм… А что русские? Любопытно, как они относятся к Сталину?

Через три дня, перед тем как маршалы разъезжались по своим фронтам, Сталин неожиданно устроил прощальный обед: ни одного грузинского повара не было; стол обслуживали рослые охранники – все, как один, русские.

Сталин постоянно наблюдал за Жуковым и Коневым, за их реакцией; однако ни один из маршалов попросту не обратил на это внимания.

«…А Троцкий бы понял, – подумал Сталин. – Все-таки разница между профессионалами, техниками войны, и политиком весьма значительна».

…Грузин, однако, возвращать в Москву не стал: то, что сделано, – сделано, нельзя менять решения, интеллигентщина, слава богу, ушла в прошлое и, полагаю, никогда не вернется.

9

Звонок в секретариат Молотова раздался рано, в девять тридцать:

– Американский посол Аверелл Гарриман просит соединить его с министром иностранных дел.

– Министр проводит совещание.

– Когда вы сможете соединить посла с министром?

– Я затрудняюсь дать точный ответ. Пожалуйста, позвоните в двенадцать.

…Помощник Молотова был предупрежден заранее, что с утра будет звонить Гарриман, ибо уже в восемь подписчики получили «Литературную газету» со статьей лауреата Сталинской премии Бориса Горбатова – «Человек в коротких штанишках». Заголовку было предпослано слово, разверстанное на три колонки: «предатели». Речь в статье шла о президенте Соединенных Штатов Америки Гарри Трумэне, главе дружественного – согласно действовавшему тогда Договору – государства.

Молотову было дано указание уклониться от встречи с Гарриманом под любым удобным предлогом; указание пришло от Сталина прошлой ночью.

…Помощник посла звонил в приемную министра иностранных дел до трех часов; в три тридцать Гарриман сам набрал номер секретариата Сталина; по-русски произнес чеканную, нескрываемо резкую, заранее подготовленную фразу:

– Прежде чем я дам рекомендации правительству Соединенных Штатов по поводу известной вам публикации, мне казалось бы необходимым встретиться с маршалом.

(«Генералиссимусом» Сталина никогда не называл, только «маршалом», отговариваясь тем, что привык к его званию во время войны – с одной стороны, и – с другой – ему бы не хотелось аллюзий: тиран Испании Франко тоже генералиссимус, как и Чан Кайши, главный противник Мао, верного ученика русского лидера.)

– А почему бы вам не встретиться с Молотовым или Вышинским? – спросили Гарримана, заранее зная, что он откажется от этого предложения, протокол не позволяет, – слишком долго унижали отговорками.

– К сожалению, я не могу более ждать, пока господа Молотов или Вышинский найдут время для встречи с чрезвычайным и полномочным послом Соединенных Штатов. Просил бы доложить маршалу, что встреча с ним была бы в высшей мере целесообразной, – в интересах двух наших народов.

Сталин дожидался именно этих слов Гарримана: игра начатая в конце прошлой недели, входила в свою завершающую фазу.