Он видит, как они летят (СИ)

А Тор осторожно касается волос брата, приглаживает черные пряди и мягко прижимается губами к мокрой от слез бледной щеке. Целует холодную кожу и буквально чувствует, как перетряхивает худое тело младшего. Если бы Тор не держал его – маг бы отшатнулся, но громовержец ласково скользит ладонью по обнаженной, покрытой пятнами спине, перемещает руку на талию младшего, притягивает его к себе. Касается изуродованных, словно обожженных век, разглаживает тонкие брови, поражаясь с какой легкостью, он мог дотронуться так до брата гораздо раньше. Тогда, когда безумие и тьма еще не поселились в сердце Локи.

Маг гордо вскидывает подбородок и чуть отворачивает голову. А Бог Грома просто скользит губами по острому подбородку, целует безобразное черное пятно, расплывшееся на скуле. И осторожно прикасается губами к уголку изуродованного нитками рта младшего. Локи судорожно вздрагивает, упирается ледяной ладонью в грудь громовержца.

– Почему ты не веришь мне? – шепчет Тор, накрывая его ладонь своей.

– Это твой сон, – Бог Безумия отчаянно дергается, – я не могу прочесть твои намерения! Как я узнаю, что все это не ложь?!

Тор мягко берет брата за подбородок, чуть поворачивает его голову, чтобы на изуродованное лицо падал хотя бы тот скудный свет, что есть и осторожно дотрагивается до грубых стежков.

В голове звучит издевательский смех:

– Неужели ты думаешь, что я не пробовал?! Когда читаури... заключали со мной договор, у меня было время попрактиковаться. Поверь, эту нить порвать нельзя.

– Читаури? – от неожиданности Бог Грома чересчур сильно дергает узелок и Локи глухо стонет, сцепляя пальцы на запястье громовержца. А в сознании раздается издевательский смешок:

– Он сказал, что я должен хоть немного соответствовать тому, что обо мне пишут в мидгардских книжонках, – маг безжалостно с нажимом проводит пальцами по губам. – Он шил и рассказывал мне их мифы. Говорил и говорил... – Локи начинает нешуточно трясти, – а я дергался на крюках, как марионетка и не мог даже закричать!

Тор сжимает зубы, судорожно прижимает ладонь ко лбу, пытаясь хоть немного успокоить боль, причиняемую голосом брата в голове.

Слова мага обретают плоть. Кровавые кадры мелькают, словно в калейдоскопе, и Тор падает на колени, не в силах сдержать этот поток.

И в покоях Бога Безумия раздается мучительный, полный боли крик. Локи корчится на полу, прижимая к груди трясущиеся руки. А воспаленное сознание, будто в издевку, в деталях воспроизводит кошмарные ощущения и картины.

Тут безумно жарко. Так, словно под ногами находится готовый извергнуться вулкан. Но Локи не чувствует. Есть только боль. Боль от впившихся в тело крюков, от сквозных ран, от незаживающих ожогов, от рваных ран на бедрах. А перебитые вывернутые пальцы тянут ноющей болью от самого слабого движения. Маг уверен, что суставы раздроблены в мелкие осколки. Впрочем, как и колени. Локи даже боится смотреть вниз, зная, что сквозь вспухшую посиневшую кожу, наружу торчат осколки раздробленной кости.

В последний свой «визит» мучитель забавлялся с его ногами в свое удовольствие. Если бы Локи мог чувствовать хоть что-то, кроме боли, он бы восхитился изобретательности читаури. Тиски, ломающие кости, признаться, впечатлили его уже тогда, когда очередной палач, только внес их в камеру.

Что на нем только не пробовали. Маг потерял счет времени, извиваясь от безумной боли, вгрызающейся в тело.