Она будет жить с нами

Вихрем промчавшись в нашу спальню, я распахнула дверцы шкафа и, выудив с нижней полки внушительный чемодан, раскрыла его и начала бросать в него вещи. Невпопад, не заботясь о том, что именно мне будет нужно на первое время. Дорогие платья в пол, толстовки, деловые блузки – все летело в нутро чемодана, и я понимала, что сейчас это будет единственное мое имущество… Вот эти вот шмотки, купленные мне мужем.

– Подумай-ка о том, что стоит и чего не стоит делать, – раздался с порога комнаты голос Эдика.

Я перевела на него невидящий взгляд. Дыхание сбивалось, делать каждый новый вдох я могла через силу.

– Я ухожу! – заявила, пытаясь схватить ртом хотя бы порцию кислорода.

– Нет… ты не поняла, – покачал головой муж и спокойно прикрыл глаза. При этом на лице его появилась холодная усмешка. – Подумай ночку – а может, больше – о своих дальнейших действиях.

Он резко захлопнул дверь, после чего в замке ее повернулся ключ. Я метнулась к выходу из комнаты, схватилась за ручку и дернула ее на себя. Раз-другой-третий. Это не помогло.

Эд меня запер! Запер там, где у меня не имелось телефона… Там, где я была без воды, еды и туалета… И там, откуда я не могла выйти и добраться до остальной части квартиры, в которой сейчас, совершенно привольно, расположилась Карина.

Беременная любовница моего мужа.

Передо мной вновь возник образ этой змеи. Поразило, насколько мы были не похожи друг на друга. Разве что рост у нас был примерно одинаковым. Во всем остальном – словно небо и земля. По материнской линии у меня есть армянские корни, хоть и довольно далекие, но южный колорит мне вполне удалось сохранить. У меня густые темно-каштановые волосы, смуглая кожа и выразительные карие глаза. Моя фигура всегда была предметом гордости, а среди бальников дряблые животы и некрасивые ноги просто не встречаются. Внешность в этом спорте играет далеко не последнюю роль, поэтому я имела возможность наблюдать за красавицами на протяжении всего времени.

Что самое удивительное, раньше я была уверена, что Эду нравятся только девушки моего типа – яркие фигуристые брюнетки среднего роста. Однако беременная Карина просто разрушила это суждение. У нее щеки, хотя лишнего веса нет. Фигура? Вполне обычная. Руки, ноги, небольшая грудь. Кожа светлая, с веснушками, которые вдруг запомнились мне и не оставляли покоя. Глаза водянисто-зеленые, рот маленький, нос чуть приподнят. Волосы тонкие, рыжеватые, и я так и не успела выяснить, натуральные они или крашеные. На ее миловидном лице не было ни капли косметики. Но особенно поразило меня платье в цветочек – собранное под грудью и расклешенное к низу. С ее изящно сложенными на животе руками она выглядела настоящим воплощением материнства. Хотелось сказать, что могла бы стать иконой.

У меня даже не возникало и тени сомнения, что это явление Мадонны – всего лишь хитроумный тактический ход. Хотя бы потому, что Эдик всегда любил наряжать меня в такие наряды. Вот только пузом меня не одарил. А вот Карине повезло.

Злость и отчаяние чередовались во мне, накатывая волнами. Я стояла, не зная, что делать и как дальше быть, уставившись на запертую дверь. Бить окна или, не дай бог, выпрыгивать из них…? Нет, после столь убойного унижения к еще большему я пока не была готова.

– Подумать. Мне надо подумать, – стала повторять как мантру, стараясь уцепиться за эту мысль, как за единственную опору.

В каком-то полубреду уселась на кровать, но сосредоточиться никак не удавалось. В голове упорно всплывали вопросы, вызывающие лютую тошноту, каждый раз пробивая очередное дно моего персонального ада. «Что они там сейчас делают?» – эта мысль всплыла и зациклилась, как старая, неисправная пластинка.

Я истерично рассмеялась. Самое ужасное, что под всем этим потоком ненависти и обиды к Эдику и его «девке» вдруг поднялось чувство вины. Внутри меня копошилось что-то слабое, но упрямое, что продолжало тянуть обратно к воспоминаниям о том, каким он был. Нет, Эдик хороший, щедрый и благородный. Он пришел на помощь, когда никого больше не было. Он спас дедушку и меня, погасив долги. Если бы не он, мы, возможно, потеряли бы квартиру, к которой дедушка так привязался, и это вряд ли бы он пережил.

Конечно, я слышала, о чем шептались некоторые кумушки на нашей свадьбе. Говорили, что я – тепличная дурочка, которую Эд, мол, купил себе и теперь будет держать при себе вечно благодарной за это. Такие завистливые комментарии я легко игнорировала. Ведь, в конце концов, богатых людей на свете много, но только Эд протянул мне руку помощи. Быть благодарной и верить в идеальность своего мужа было просто. Но теперь я начала сомневаться: может, действительно, те, кто смотрел на меня с жалостью, были правы?

Я обхватила себя за плечи и зарыдала, но даже слезы текли беззвучно. Мысль о том, что рыжая гадина может услышать мои всхлипы, была просто невыносимой, и я молча давилась слезами, пытаясь скрыть свои чувства ото всех.