Она доведена до отчаяния

Он раскошелился на «Отель Сивью» – кабельное телевидение, стереорадиола в номере и ресторан с закусками по двадцать пять долларов.

– Кофе будешь? – громко спросила я Тайера сквозь шипение струй воды в душе: «Мистер Кофе» была встроена прямо в стену.

Тайер высунул голову из тумана душевой:

– Не, это тогда всю ночь спать не буду. Нам надо быть на катере к восьми утра.

Забравшись в постель с еще влажными кудрями, он направил пульт на телевизор, и ящик будто умер. Тайер осторожно снял свои очки в тонкой оправе и стянул трусы.

– Ну, – спросил он, – как ты?

Моя рука нашарила его руку.

– Немного подавлена. Но не уничтожена. Ты сам как?

– Я-то? Не знаю. Больно немного. После стольких лет трудно сказать: «Хорош, сдаемся. Бросаем это дело».

– Спасибо за эту поездку.

Тайер улыбнулся и поцеловал меня.

– Спасибо, что спросила, как я. – Его рука скользнула под мою ночную рубашку и вверх по ноге. – Так что ты решила? – спросил он. – Красный свет или зеленый?

– Желтый, – ответила я. – Продолжать движение, соблюдая осторожность.

Насчет кофе Тайер оказался умнее. У меня разыгрались нервы, и я не смогла уснуть.

Я тихо встала и включила телевизор на минимальный звук. Переключая каналы, я не понимала, что показывают: перед глазами стояло опухшее мамино лицо в тот миг, когда она отрезала кабель у моего большого консольного телевизора и развернулась ко мне – тогдашней, толстой – с ножом в руке. Мама в свою лучшую и самую сильную минуту.

По одному из общественных телеканалов показывали «Вудсток». Надо же, он успел настолько состариться, что его крутят офф-тайм…

Тайер вздохнул во сне. На экране Джон Себастиан в ветхой психоделической футболке пел песню о снах.

Камера выхватила ликующую толпу, и в ней на долю секунды мелькнули те, кого я сразу безошибочно узнала: Ларри, Руфь и Тиа. Значит, они все-таки попали на «Вудсток»! Успели!

Утром небо было темным, и мы оба проспали. Бешено гоня к пирсу, Тайер, несмотря на дождь, не включал дворники. Он внимательно слушал, что я ночью увидела по телевизору. Небо то и дело распарывали молнии.

– Слушай, – сказала я, – может, не стоит? Отель прекрасный, мне вполне достаточно. Необязательно еще и китов искать.

Тайер подождал, пока стих раскат грома.

– Мы поедем.

Спустя полтора часа болтанки в открытом море сотня пассажиров съежились на скамьях в салоне катера. Пахло мокрыми волосами, сырой одеждой и немного рвотой – у некоторых женщин началась морская болезнь. Дождь лупил по поверхности океана.

Тайер прижимал меня к себе. Мы оба оделись слишком легко и совсем закоченели.

– Разочарована? – спросил он.

– Да… Ну, ничего.

Морской биолог включила свой микрофон и рассказала несколько теорий, почему мы не увидели китов. Она добавила, что бар будет открыт до самого возвращения в порт, а в обратный путь мы отправимся через десять минут.

– К вашим услугам пиво и коктейли…

Вибрацию заработавших моторов катера я ощутила подошвами ног и животом.

– Дождь перестал, – сказала я Тайеру. – Пожалуй, я поднимусь на пару минут.

– Там холодно, – предупредил он.

– Я все равно не смогу спокойно сидеть.

– Составить тебе компанию?

– Нет, спасибо.

На палубе смеялись молодые вахтенные в оранжевых непромокаемых пончо. У них на груди качались бинокли. Невыносимо было видеть их счастливое безразличие.

Но я думала, что, какую бы цену я ни заплатила, какие бы горести ни вынесла, мне знакомы и подарки судьбы. Не только наша с Тайером семья, но и дорогие сердцу умершие – мама и бабушка, мистер Пуччи, Вита Мэри. Они по-прежнему со мной. Они всегда рядом.

За бортом серый океан вдруг стал зеленым и вскипел двадцатифутовым кругом пузырьков.

Я стояла ближе всех – матросы еще ничего не заметили.

Затем вода снова потемнела до нормальной и, хотя все было тихо, в глубине что-то происходило, и это чувствовала только я. Я мельком поглядела на залитое дождем окно салона, высматривая Тайера, но у меня не было времени его вызывать. Меня трясло. Я не могла позволить себе хоть на миг отвести взгляд от воды.

Она вырвалась из глубины, разбив океанскую гладь!

Китиха выскочила головой вперед – огромное, в лоснящихся ложбинах, тело взмыло к небу. Мощный хвост оторвался от воды, плавники показались черными крыльями. Падение в воду было медленнее – грация возобладала над силой. Расколов океан, она, в белом взрыве пены, ушла под воду.

Я видела ее – и в воде, и в полете. Я промокла в фонтане ее брызг. Пережила крещение. Я смеялась и плакала, облизывая соленые губы.

Люди выбежали из салона и сгрудились у бортика, восторженно вопя и наставив на бурлящую воду фотоаппараты и пивные бутылки. Тайер, на голову возвышаясь над всеми, громко позвал меня. Я заорала в ответ, проталкиваясь к нему в набежавшей толпе.

– Тайер, я ее видела! – кричала я. – Видела!

Выражение признательности

Моя признательность Коннектикутскому комитету искусств и Норвичской свободной академии за великодушное одобрение моего проекта.