Она доведена до отчаяния

Кейп-Код начинался возле Плимута, Массачусетс, и впивался в Атлантический океан, как костлявый старушечий палец. Мы изучали Плимут с миссис Нелкин, моей старой учительницей из Коннектикута, пугавшей нас планами смастерить из плотного картона шляпы пилигримов и отправиться в поход вокруг школы. Индейцы научили пилигримов выращивать кукурузу, говорила миссис Нелкин, чтобы те смогли выжить, – оказывается, нужно закапывать одну дохлую рыбу на каждую пригоршню зерна… Дотти уже что-то сделала со своими рыбками. Спустила в унитаз? Или похоронила на заднем дворе? Она сделала большую ошибку, полюбив такое чудовище, как я. Надо было пощадить рыбок и выпить «Хлорокс» самой.

Залив Баззардс, Барнстейбл… В тот день я долго ждала папу, но после уроков меня забрала бабка. Энтони-младший удавился на собственной пуповине… Я попыталась представить, что скажет бабка, если я покончу с собой, что она почувствует. Смертный грех, вот как она это назовет. Остаток жизни она будет молиться за меня, воображая, что я жарюсь в аду, как куры гриль в Первом национальном. Да только не попаду я ни в какой ад, меня закопают в землю, где я и сгнию, как мама, потому что Бога придумали люди, это ложь в утешение. Я заглянула в пакет. Два пончика с лимоном уже исчезли. Во рту приятно пекло от сладости.

Я провела пальцем до самого конца Кейп-Кода – Провинстауна, где у таксиста родня, затем немного вернулась назад и нашла Уэлфлит. Потом сложила карту. Аугусто: я знаю имя его кузена, но не знаю его самого.

В газетной статье какой-то специалист утверждал, что китов к самоубийству понуждает целый ряд причин: воздействие локаторов, паразиты во внутреннем ухе, первобытный инстинкт поиска суши. Или это какая-то тайна, которую ученые разгадать пока не могут. Под статьей были две фотографии – самого эксперта и трех мертвых китов, лежавших на берегу ровным рядом. В газете упоминали, что всего уже насчитывается одиннадцать китов-самоубийц.

Сзади подошла обслуживавшая меня раздраженная кассирша, ожидая, когда я освобожу место за прилавком. В руках у нее были английская оладья и пепси-кола. Она присела через два стула от меня, вздохнула чему-то и прикурила сигарету. За кассу встал кто-то еще.

Через витрину было видно, что мой таксист проснулся и разговаривает с заправщиком, заливающим ему бензин. Меня коробило, когда он обращался ко мне «леди», будто я ровесница моей бабки, но представляться сейчас казалось глупым – мы всю ночь вместе проехали. Все его святые в машине действительно немного успокаивали независимо от того, верю я в них или нет.

Я перехватила взгляд кассирши, разглядывавшей моего таксиста через витрину. Она была костлявой и замученной, с вялыми, заколотыми на затылке волосами – посмотреть не на что. Ложь сама подвернулась на язык, и мне отчего-то было очень важно, чтобы кассирша в нее поверила.

– Я гляжу, мой засоня-муженек наконец проснулся, – сказала я, двинув подбородком в направлении такси. – Вон он, в красной куртке. Мы едем на Кейп-Код, у нас медовый месяц. Он устроит мне сцену, если сейчас же не получит свои пончики с корицей.

Кассирша посмотрела на мою огромную ногу и снова подняла глаза.

– Вам не верится, что такая, как я, может подцепить такого, как он? А вот всякое в жизни бывает. Правда, он красавчик? Мы очень любим друг друга.

Она сидела с ничего не выражающим лицом. Я одним махом перевернула весь ее жизненный опыт с ног на голову.

– Он любит меня такой, какая я есть, – добавила я. – Говорит, любимой женщины должно быть много. И любит, так любит, что сама удивляюсь!

Я подтерла пальцем лимонную начинку, капнувшую на прилавок, и сунула в рот. Кассирша встала, оставив в пепельнице дымящуюся сигарету и не притронувшись к своей пепси и оладье.

– Всего вам доброго, – пожелала я ей в спину. – Приятно было поболтать.

Снаружи воздух показался прохладным и чистым. Таксист улыбнулся при виде меня.

– Это вы были доброй феей? – спросил он. – Спасибо за кофе.

– А вот и завтрак, – сообщила я, открывая пакет с пончиками.

– Не, не надо.

– Не стесняйтесь, я же не прокаженная какая. Кстати, меня зовут Долорес.

– Ну, вы очень любезная леди, Долорес, – он заглянул в пакет, выбирая пончик.

– А вас как зовут?

– Меня-то? Доминго, – засмеялся он.

– Это испанское или что?

– Португальское. Помните, Острова Зеленого Мыса?

– Ах да, верно.

Кто их знает, где они, эти острова. В школе я считала географию второстепенным предметом.

Когда мы ехали по шоссе, я разглядывала его затылок. Затылок был в точности такого цвета, как мой кофе. Я принялась за новый пончик. Если я коснусь его шеи, таксист, наверное, от неожиданности устроит аварию, и мы рухнем с неизвестного моста, который как раз проезжаем.

– Можно вас спросить? – поинтересовалась я.

– Конечно.

– Сколько вам лет?

– Мне-то? Двадцать четыре.

– О, я так и думала. – На середине моста машин стало больше, движение замедлилось, и вскоре мы встали. – А что это за мост?

– Я вам подскажу, – сказал он. – Деревянные зубы[19].

– Деревянные зубы?!

– Отец нации? Долларовая купюра?

– А сколько бы лет вы мне дали? – спросила я.