Она Мальвина (СИ)

Она опасалась, скорее, другого. Когда театр Карабаса-Барабаса был достроен, одна воробьиха сообщила ей потрясающее известие: маэстро Джоакино вернулся в те места, где взял когда-то комок живой глины, из которой вылепил Мальвину и обнаружил там и другую живую глину. И почти каждый день ходил туда, собирал живую глину в корзину и таскал домой, намереваясь забрать её всю. Мальвину это тревожило. ” — Если дядюшка Джоакино вылепит новых глиняных кукол, они будут такими же, как я, — рассуждала она. — Он умеет делать глиняных кукол, значит, все они будут красивы, талантливы. Поистине ценные куклы, такие же, как я, не то, что эти деревяшки. Если Карабас-Барабас услышит про них, то наверняка захочет украсть. И, поскольку их будет много, он не будет над ними трястись, он начнёт издеваться над ними, как над деревянными. Но ведь эти, что маэстро Джоакино сделает из глины, ведь это будут мои братья и сёстры, из одного пласта глины со мной! Нет, мне пока нельзя покидать театр Карабаса-Барабаса. Я должна что-то предпринять, чтобы предотвратить страшные события. Убить Карабаса-Барабаса? Попросить змей искусать его, спящего? А кому тогда достанется театр? Кто будет нашим новым хозяином? Вот если бы мы сами стали хозяевами театра, я и те глиняные куклы, что будут… Но птицы говорили, что мы не имеем права владеть частной собственностью и сами мы никто, пока у нас нет паспортов. Птицы обещали узнать, как достать паспорт. Надо ждать…»

========== Глава 29. Я ищу выход - значит, я уже действую ==========

Теперь Мальвина только и ждала известий от птиц, пообещавших ей выяснить, как добыть паспорт.

Змеи являлись к ней в гости и в доме Карабаса. В этом жилище из камня уже не было щелей, на окнах стояли решётки — Карабас соблюдал осторожность, чтобы куклы не сбежали. Мальвина оставляла на ночь открытым окно в своём чуланчике и змеи проползали к ней через прутья решётки. Она, как прежде, угощала их молоком и беседовала с ними шёпотом, чтобы не разбудить спавших за занавесками Артемона, Пьеро и Арлекина.

Змеи спасли ей жизнь. Дело в том, что когда здание театра было достроено, Карабас-Барабас здорово недоплатил строителям и те решили ему отомстить: ночью просунуть между прутьев решёток зажжённые факелы, чтобы поджечь его. Строители были так обижены, что уже не думали о том, что от пожара могли пострадать невинные. Но змеи, ползшие в ту ночь в гости к Мальвине, увидали толпу людей, шедших с факелами и, встав в стойки, с шипением отпугнули их. Те испугались и принялись кидать в змей факелами, но те ловко уклонялись. И поджигатели обратились в бегство, решив, что место вокруг театра заколдовано и больше не следует туда возвращаться никогда.

Услыхав эту историю, Мальвина ужаснулась. Она сбегала на кухню, и, благо у неё были ключи от шкафчика с продуктами, достала перепелиные яйца, которыми иногда лакомился Карабас-Барабас, сложила их в миску и принесла змеям. Надо было отблагодарить их за спасение хотя бы угощением.

— Здесь больше оставаться нельзя! — вздыхала она сокрушённо. — Но и спасаться бегством тоже неправильно. Не могу же я стать беглянкой на всю жизнь.

— Шшто верно, то верно, беглец не станет победителем! — согласилась с ней самая мудрая пожилая змея Сабина. — Разве шшто временное отступление. Это не есть бегство, это военная тактика!

— Но мне и временно отступить некуда. У меня нет друзей, у которых я могла бы пожить! Разве что дядюшка Джоакино, но Карабаса может подплатить полиции и они придут за мной к нему и заберут раньше, чем я добуду себе паспорт.

— Хорошшо бы тебе укрыться где-нибудь в лесу…

— Ах, право, не знаю… Я совершенно непривычна спать на голой земле, ведь я же могу простудиться, по мне пойдут трещины!

— Мы, змеи, постараемся найти для тебя какой-нибудь удобное жилищще.

— Я буду весьма признательна.

И Мальвина теперь ждала новостей и от птиц и от змей.

А Карабас-Барабас словно терял разум с каждым днём. Он мечтал избавиться от зависимости от Мальвины, чтобы не только она приносила ему деньги. Он решил попробовать не выпускать её на сцену некоторое время, чтобы проверить, могут ли и другие артисты добывать ему такой же доход, какой был от неё.

Его надежды на успех у зрителей сильно питала пьеса «Тридцать три подзатыльника», написанная им. В этой пьесе должны были играть Арлекин и Пьеро, причём, для Пьеро это было самое настоящее тяжёлое испытание, потому что он должен был получать на сцене самые настоящие подзатыльники. Пьеро расстроился до слёз, он возмущался, твердил, что он артист и призван играть роли, а не быть мальчиком для битья. На что Карабас-Барабас взревел:

— Скажи спасибо, что по тебе до сих пор не ходила плётка! Ты спишь на самой настоящей кровати и жрёшь лучше других кукол, а какой от тебя доход?! Ты что, мог мне без этой фарфоровой приносить кучу денег за выступление? Деревяшка! — он с презрением плюнул на Пьеро и попал ему на белоснежную рубашку. — Отрабатывай хоть подзатыльниками, если ни на что другое не способен!