Она разрушила нашу семью

Сердце сделало кульбит и забилось изнутри птицей, пойманной в клетку.

«Почему? Что-то случилось?» – написала дрожащими пальцами.

«Ника умерла».

Я втянула в лёгких воздух одной большой рваной порцией. Кислород застыл в груди, причиняя тупую непереносимую боль.

«Где ты? В больнице? Я могу приехать?» – напечатала и отправила раньше, чем успела бы обдумать и принять иное решение.

Потому что это было глупо – нестись через половину города к тому, кто вроде как даже не нуждался в моём присутствии.

«Я снял квартиру. Сейчас дома. Не хочу тебя дёргать…»

Прикусив нижнюю губу до боли, я сидела и размышляла, что же делать. Воспринять слова мужа как то, что ему я сейчас совсем не нужна? Или же, напротив, решить, что он просто не хочет впутывать меня в то, что меня вроде как не касается?

«Ты не дёргаешь. Если скинешь адрес – приеду. Папу попрошу посидеть с Яриком и Вовкой».

Вскочив из-за стола, я заметалась по кухне, стараясь не производить лишнего шума. Отец и впрямь мог сорваться ко мне, если бы я его попросила. Но вновь и вновь в моей голове возникал вопрос – нужна ли я сейчас Арсению? И не стану ли для мужа досадной помехой?

«Тобольская 23, кв.12. И я не хочу тебе доставлять хлопот, Милаш…» – написал мне Курилов через несколько минут.

И я, готовясь позвонить папе и попросить приехать посидеть с мальчиками, написала коротко:

«Скоро буду».

Дверь в квартиру Арса оказалась приоткрытой. Я переступила с ноги на ногу, оказавшись возле неё, сомневаясь в том, что поступлю правильно, если войду просто без стука. В голове зароились дурацкие картинки того, как у Курилова в этот момент находится Лида. Ведь могло же случиться так, что её отпустили из клиники в связи с теми событиями, пережить которые и врагу не пожелаешь?

– Арсений? – всё же решившись и толкнув перед собой дверь, я заглянула в квартиру. Это была небольшая студия, в которой горел приглушённый свет. – Арс, это Мила.

– Я здесь.

Голос Курилова был глухим, едва слышным. Я быстро заперла замок и, скинув обувь, прошла в ту сторону, откуда стал раздаваться характерный плеск – видимо, муж наливал себе порцию «успокоительного».

Как мне удалось сдержать возглас, когда увидела Курилова, знал лишь господь. Никогда не сталкивалась с тем, чтобы человек в буквальном смысле почернел от горя, но сейчас лицезрела именно это. На лице Арсения пролегли такие тени, что мне стало жутко.

– Я приехала, – сказала зачем-то, озвучивая и без того очевидные вещи.

Курилов не ответил, лишь отставил наполненный чем-то крепким бокал, резко поднялся на ноги с заправленной постели и, сократив расстояние между нами в два больших шага, вцепился в меня руками с такой силой, что я невольно всхлипнула.

Он издал ужасный звук – как будто ревело смертельно раненное животное. Я втянула кислород через крепко стиснутые зубы и обняла Арса в ответ. Хотелось разделить с ним его горе хоть отчасти. Сейчас не было ни злости, ни желания вспоминать о том, что сделал Курилов. Лишь только жуткое чувство, что уже ничего нельзя изменить.

– Спасибо… спасибо, – шептал Арсений, так и продолжая впиваться в меня руками, словно я была сейчас для него единственным источником спасения.

– Я рядом.

Это всё, что пришло в голову – сказать, что несмотря на наш рухнувший брак, мы всё равно останемся близкими друг другу людьми.

И что у Курилова есть семья, которая поддержит сейчас, когда ему, должно быть, казалось, что земля ушла из-под ног.

Наконец, Арс выпустил меня из объятий и, криво усмехнувшись, обвёл рукой место своего обитания.

– Всё, что могу предложить, – студию, старину Джека Дэниэлса. И лимон, – сказал он.

Я помотала головой.

– Нет, выпивать точно не хочу.

Пройдя к кровати, на которой мы с Куриловым и устроились, я оглядела нехитрую обстановку студии. Всё аскетично, с минимумом мебели.

– Ты можешь приехать к нам с мальчишками вечером. Если хочешь, конечно, – сказала Арсу, когда тот, опустошив бокал, уткнулся взглядом в пол перед собой.

– Да, я приеду. Только с мамой днём займёмся… ну…

Он не договорил, но я понимала, что Арсений имел в виду. Жуткая процедура похорон Ники – это то, чего нельзя было избежать. Но что он мог разделить с теми, кто рядом.

– Я сказала бы, что могу помочь… Но прости, это выше моих сил, – сказала тихо, понимая, насколько кощунственным в принципе могло быть моё участие в организации похорон, учитывая все предшествующие обстоятельства.

– Я справлюсь, спасибо, Милаш, – ответил Курилов и тряханул головой, как будто хотел избавиться от какого-то наваждения.

– Ты давно спал? – спросила, примерно понимая, что Арсений, скорее всего, не сомкнул глаз в эту ночь.

– Не помню, – пожал он плечами. – Да и не хочу засыпать. Ты ведь тогда уедешь?

Я могла пообещать ему остаться до момента, пока Курилову бы не пришлось ехать по его «делам», но осознавала – большего, чем просто пару часов рядом, я дать ему не могу.

– Я уеду, но не сейчас, – сказала и, поднявшись, кивнула на постель: – Ложись и поспи. О себе тоже нужно подумать.