Они были мелкие и золотокрылые

Да и незнакомка эта медноволосая ясно дала понять, что нельзя им с отцом ссориться. Если честно, он мало, что помнил об их встрече – память о ней, как в тумане, но осталось чёткое ощущение, что нельзя ни в коем случае ссориться с отцом! Беда будет. Большая.

Артемий и не ссорился. Наоборот, помогает, как может. И будет помогать.

И пусть сейчас они не общаются – не бросит сын отца! Сын приложит все усилия, чтобы раскрыть людям глаза на инопланетную пакость. Перед Новым годом Артемий впервые появился с Филипом на ТиВи. Вроде, ничего особенного и не сказал, вообще едва не растерялся перед камерой, запинаться начал, слова забыл… Покраснел позорно! Но ничего, Филип остался доволен. Обещал устроить Артемию ускоренное переселение на вторую полосу.

И устроил!

Как оказалось, люди с высших полос тоже могут предлагать свои варианты переселенцев Аколитус. Филип и предложил. И пообещал патронаж над «новеньким». И ещё несколько верных людей подговорил предложить кандидатуру Артемия Системе всеобщего порядка и уюта. Акцент делали на успехах Артемия на поприще орхидей. Аколитус весьма поощряла развитие всяческой флоры и фауны…

В общем, месяца не прошло, как вот он – в новенькой квартирке, в новенькой одежде. Живёт новой жизнью. Спасает человечество! Пусть оно пока этого не понимает, но однажды обязательно поймёт. И признает его, как героя!

Артемий впервые за всю свою жизнь был по-настоящему счастлив.

Вот только ночами почему-то всё чаще снился отец. А ещё иногда – Фео. Они смотрели на него с грустью, но вместе с тем – с теплом и любовью, и было в этих снах по-настоящему светло. А когда просыпался, словно камень на грудь наваливался.

Но уже через пару минут Артемий стряхивал с себя и сон, и камень…

«Истина в глазах златокрыла»

Эдуард, февраль 42 год н.к.э., конец пути

«Что-то происходит с миром. Со мной. С златокрылами.

Я не смог спасти Терезия. Вчера он просто заснул и не проснулся. До этого долго ходил вялый, смотрел с такой тоской, что сердце разрывалось.

Куратор ничем не помог. Сказал только, что сейчас – это частая проблема, и они ищут решение. Аколитус – и та подвисает от бесконечных запросов по теме.

Терезий заснул. Но мне кажется, что заснул я сам. А потом проснулся в чужом теле – в теле удивительного золотокрылого существа, и теперь смотрю на мир его глазами.

Про свою Красотку я даже думать боюсь. Да, именно «про свою». Нельзя было отдавать её сыну, теперь я понимаю это очень чётко. Почему же не понял тогда?

Сын.

Моя боль. Моя беда. Моя самая большая утрата.

Где я ошибся? В миг, когда решил подарить ему златокрыла? Или ещё раньше?

Я не перестал его чувствовать. Но всё, что приходит от нашего «мы» – это боль, злость, разочарования, обиды, гнев. И какая-то странная одержимость. Он весь – одна сплошная туча. Чёрная, огромная, давящая… Я пытался блокировать наше «мы», отгородиться от него, но становилось только хуже. Пусто. Да и подключаясь, я хотя бы знаю, что он ещё жив…

Я пытался посылать ему хоть каплю собственных тёплых чувств, но с каждым днём мне становилось всё тяжелее пробуждать их в себе.

Мне кажется, я отравил златокрыла. Отравил вот этой болью, гневом, обидой и одержимостью, которые ежесекундно приходили ко мне от сына. А от меня – к Терезию.

Ни Терезу не уберёг, ни его…

Милый, прекрасный друг. Я сидел на полу в своей спальне и гладил златокрыла по жестким чешуйкам. Я так и не смог его похоронить. И не знаю, смогу ли.

Я никогда больше не посмотрю в карий бархат его глаз, но зато – я смотрю на мир его глазами. Пусть даже и смотреть осталось недолго. Я чувствую тупую боль в груди. Но я знаю, что она уж точно станет последней. Я чувствую, как закрываются глаза в приятной сонливости. И знаю, что в этом сне уж точно не будет грозовых удушающих туч.

Но пока ещё не сомкнулись веки, я смотрю на мир его глазами. Я глажу его по жёстким чешуйкам, по сухому носу, по прекрасным крыльям.

Мне не страшно.

Я просто закрою глаза…»

Глава седьмая

Где-то вне времени, Я-Медь

Зарина приходит в себя за барной стойкой. Медноволосая спутница-двойник протягивает ей чашку кофе и пирожное с кремом.

– Да, это сейчас не помешает, – бормочет Зарина, массируя виски. Дико болит голова.

Я-Медь глядит в глаза.

– Ты видела? – спрашивает она.

– Ещё бы не видеть, – хмыкает Зарина. За последние пару часов некто Эдуард Орлов стал ей едва ли не ближе родного брата. – Знать бы, что всё это значит.

– Пойдём, – говорит Я-Медь, касаясь висков Зарины.

И боль отступает. Они вновь у прозрачных лент.

И Я-Медь открывает окно, а за ним – круглое лицо, будто на весь экран, и в лицо это летит торт. От взрыва хохота закладывает уши.

– Златокрылы – зло! – хрюкает из-под крема.

– И не надоело тебе в тортах купаться? – хохочут в ответ. – А ещё в правительство захотел! Как тебе такой рейтинг?

Летит ещё один торт, но на этот раз мимо.