Они были не одни

Хотя они еще не помолвлены, но все считают их женихом и невестой. Каждое воскресенье Бойко спускается с горных пастбищ и весь день проводит в селе, а вечером его не оторвешь от изгороди огорода Ндреко. Весной он приносил Вите пышные букеты горных колокольчиков в память их первой встречи. Эти букеты вместе с какой-нибудь безделушкой он передавал своей любимой через подруг. Но сегодня Бойко решил поднести ей букет сам. Сначала собирался передать ей цветы через изгородь, но это оказалось невозможным: по дороге мимо огородов проходили крестьяне. Потом они стали бы рассказывать, что видели здесь Бойко.

Но от своего намерения он не отказался. Во что бы то ни стало сам передаст ей цветы! Вот для этого-то он и завладел лейкой Виты. Прикрепил к ручке лейки букет колокольчиков и, снова надев ее на кончик посоха, вернул в огород Ндреко. Вита, увидев привязанный к ручке лейки букет, улыбнулась, но, не желая выказать свою радость, не дотронулась до лейки.

— Ловко он это сделал, — проговорила Лена.

В это время через изгородь перелетел какой-то блестящий предмет и упал у ног подруги — это оказалось маленькое карманное зеркальце, которое бросил Лене ее жених.

— Лена, Вита, скоро вы? — послышался голос с дороги.

Это были Рина и молодая жена Или.

— Сейчас идем, — крикнула в ответ Вита.

— Не пожаловали ли к вам женихи? — откликнулась Рина, заметив у изгороди Гьечо и Бойко.

— Разве так поступают с женихами? Сколько мы ни просили нарвать нам цветов, они не соглашаются, — ответил Гьечо.

— Как, даже в этом отказали? Ну, погодите, я им покажу, — сказала Рина. — Невесты, видите этих двух парней? Быть им вашими женихами!

Жена Или, застенчиво улыбаясь, подошла к парням и поздоровалась.

— Нет у вас сердца; почему вы не дали парням цветов? — упрекнула Рина девушек. — Нарвите, не отказывайте им.

Девушки послушались, нарвали цветов и с румянцем смущения на щеках передали их юношам. Те поблагодарили Рину за содействие, попрощались с девушками и ушли, напевая песенку. Пройдя несколько шагов, оглянулись назад.

— Рина — золото! — сказал Гьечо.

— По красоте, по уму, по обхождению ей нет равной не только в селе, но и в самой Корче, — согласился Бойко.

— Да и Гьике нет равного.

— Что и говорить, Гьика молодец! А как говорит, как умеет убеждать! Сам Рако Ферра его боится и все хотел бы под него подкопаться. Вот старался он со старостой, старался и в конце концов добился своего: приходится теперь семейству Гьики убираться с холма Бели и переселиться вниз, к ущелью. Там и для хижины места нет, а о сарае, коровнике и думать нечего. А даже если бы и нашлось место, из чего все это построить? Что можно сделать голыми руками? Ндреко уже стар, кто Гьике поможет? Да… свалилась на него беда…

— До чего жаден бей! На что ему дворец в Дритасе? Мало у него их в Корче и в Тиране? — стиснул зубы Гьечо.

— Мы в его руках.

— Знаешь, Ндреко должен был уйти из дома еще в среду, но до сих пор не двинулся с места, не вынес ни одной вещи. Кто знает, что с ним за это сделают псы-кьяхи? Позавчера они грозили ему.

Гьечо промолчал. История с холмом Бели возмутила его до глубины души. Крестьяне покорны бею, стоят перед ним на коленях, а он заставляет их самих копать себе могилы! Когда же придет этому конец?

Те же мысли тревожили и Бойко. Вот теперь Ндреко должен ставить новый дом, а он еще беднее, чем прежде. Ему теперь не до свадьбы. Значит, Вита по-прежнему останется только невестой Бойко. Когда же наконец она станет его женой? Невеста — это будущая жена, но можно ли быть в этом вполне уверенным? И не бывало ли, что невеста так и не становилась женой? Вот, например, случай с Петри, сыном Зарче. Ведь Василика совсем уже ускользнула от него. Или со Ставри, сыном Ванго: пять лет любил он Нину, дочку Лави, и считался ее женихом. Уже была назначена свадьба, и вдруг в одно прекрасное утро по селу распространилась весть: Нину похитил и увез к себе Соко, сын Пили из Шулина. И остался бедный Ставри всем на посмешище, ни при чем. Ведь то же самое может случиться и с ним, с Бойко, хоть он и уверен в любви Виты и в обещаниях, которые давал ему Гьика. А все-таки страшно: не украли бы у него невесту…

Бойко оглянулся назад: у колодца и на огородах теперь уже никого не было; на душе у него стало тревожно. Он крепче сжал букет, словно боялся, что у него и цветы отнимут.

Слова Гьечо только опечалили его:

— Вчера вечером встретил я Петри Зарче, и знаешь, что он мне сказал? Рако и староста по наущению бея донесли на Гьику в общинное управление, будто он бесчестит чужих жен. Донесли они и на Велику, будто она забеременела от Гьики. И вот их обоих — Гьику и Велику — вчера вызвали в Шён-Паль.

— Что ты говоришь? Не может этого быть! — возмутился Бойко. — Кого? Гьику? Да чище и честнее его не найти человека! И Рина у него красавица и умница… Ведь придумали же такую подлость, негодяи!