Они были не одни

Вначале мне было немного страшно, но потом и я расхрабрился. Посмотрели бы вы на меня, как я тогда дрался! После боя меня похвалили и албанцы и македонцы. Сражался я с автоматом, который получил из рук самого Чечо.

Турецкий отряд был разгромлен. Одних перебили, другие свалились в пропасть, третьи сдались в плен. Только очень немногим удалось спастись бегством. А с нашей стороны пали всего один албанец и два македонца. Пленных мы обезоружили и отпустили на все четыре стороны.

Подняли наших троих убитых, понесли в Мализонью и там выкопали им могилы. Повстанцы выстроились перед телами, отдали им последние воинские почести. Над головами убитых развевались албанские и македонские знамена. И на них были вышиты слова: «Свобода или смерть!» — это опять мне прочел Хеким. Каждый подходил к героям и целовал их в лоб. А когда их зарыли, все опустились на колени и поцеловали черную землю их могилы. Потом наши повстанцы запели албанскую песню. И македонцы спели свою боевую песню.

Эх, если бы вы слышали, как разнесло эхо эти две песни по лесам и холмам, как подняло их к самым вершинам гор, будто это господь бог с ангелами спустился с неба и они затрубили в свои трубы.

Затем воевода Груев и атаман Чечо обнялись и сказали:

— Так, вместе проливая кровь, мы укрепляем братство и дружбу между нашими порабощенными народами, которые стремятся к свободе.

— Да здравствует свобода! — воскликнули все повстанцы.

Через три дня я, гордый и печальный, вернулся к себе в село. Гордый потому, что и мне довелось принять участие в этой битве храбрых, потому, что я прожил три дня среди этих прекрасных, замечательных людей; а печальный потому, что жалко было с ними расставаться, не хотелось от них уходить. Как я ни упрашивал повстанцев позволить мне остаться, они не согласились.

— Ты нам нужен в селе, мы должны иметь там своих верных людей, — сказал Чечо, похлопывая меня по плечу.

Так и расстался я с ними там, высоко-высоко, в Мализонье. Больше я никого из них не видел. Уже потом мне рассказывали, какие подвиги совершил Чечо, как была взята Битолья. И вот теперь каждый год, в последний день мая, я хожу туда, наверх, на могилы македонских и албанских повстанцев, зажигаю свечу и молюсь за этих героев, имен которых не знаю. Одно только знаю — они умерли за нас, за то, чтобы мы дожили до счастливых дней…

Дядя Коровеш еще раз посмотрел на далекие вершины Мализоньи, потом опустил голову, на глазах у него выступили слезы, и он сказал:

— Да, это были герои!

Рассказ дяди Коровеша произвел сильное впечатление на молодежь. Некоторое время все молчали и только смотрели на вершины гор. Только теперь стало понятно, почему уже много лет подряд, ежегодно в конце мая дядя Коровеш в бурке на плечах уходил в горы и пропадал там целых два дня. Никто не мог этого понять. Одни говорили, что он уходит на пастбища, другие предполагали, что он высматривает поляны, где трава лучше всего для покоса, и только сегодня он сам рассказал правду.

Видимо, снова открылась в душе старика старая рана, проснулась прежняя гордость. В разговорах с племянником перед ним снова ожила правда, и он сильнее почувствовал всю тяжесть угнетения. Теперь, как и Гьика, Коровеш, знал истинную цену всем этим беям, эфенди и кьяхи. Разряженные воры разгуливают на свободе, и никто их не трогает! А кто сегодня знает имя Чечо? Где сегодня ценят честных людей? Когда дядя Коровеш обо всем этом думал, ему хотелось плакать. Утешение он находил только в беседах с Гьикой. В последнее время он начал выказывать расположение и к Петри Зарче. Но больше всех его утешил и пробудил в его старой груди надежду тот таинственный гег, что приходил к ним прошлым летом покупать скот.

— Да, будь побольше таких людей, как тот гег, мы раздавили бы разряженных воров, которые с гордым видом прохаживаются по улицам и дерут с крестьян столько шкур, сколько им вздумается! Недавние события в Корче — это ведь дело нешуточное, — подбадривал себя дядя Коровеш, когда у него бывало тяжело на душе.

— А что же было потом? — спросил сын Шемо.

Но старик устал и не мог уже больше говорить. Вместо него ответил дядя Терпо:

— Что было потом? То, чего хотели беи. Опять пришли турецкие аскеры, сожгли половину села, перебили наших стариков. Вот тогда-то и были убиты отцы Таико, Тушара, Шумара, Ничо…

Молодежь знала, что село их когда-то было сожжено турками, которые тогда перебили много крестьян. Знали они также, что в Мелизонье один из курганов так и назывался «Курганом повстанцев», но подробностей, которые сообщил сегодня дядя Коровеш, они никогда еще не слыхали. Дядю Коровеша все очень почитали за ум, за честность, за великодушие. И вот, оказывается, он еще и герой!

— Значит, наши беи всегда были такими? — со злостью спросил Нечо, сын Гьеро.

— Всегда, сынок, яблоко от яблони недалеко падает, — сказал Терпо. — Из рода в род были беи такими.